Полюби меня
Шрифт:
Его спокойная походка выдавала в нем хищника, даже если бы его уши не торчали острыми углами, а передние клыки не походили на зубы пумы или другого животного семейства кошачьих, он бы все равно привлекал внимание природной властностью, исходившей от него волнами. Охранники вытянулись по стойке смирно, спешащие с работы домой сотрудники слишком любезно здоровались и еще быстрее спешили домой. Я как тень следовала за боссом в сторону закодированного лифта, который вел на его этаж. От этой формы предосторожности мы не смогли отказаться, слишком много людей все еще ненавидели и боялись итхисов
Нас ждало много работы. Вся эта суматоха с раскрытием итхисов естественно началась на нашей компании.
– Все звонки переводите на меня, думаю, так будет безопасней. Если Аэрто позвонит сюда, ваш голос ему слышать не стоит.
– Хорошо
Я села в свое кожаное крутящееся кресло, посмотрела на фотографию Вики в золотой рамке, улыбнулась, думая о том, что скоро наша семья воссоединиться. Прислушиваясь, я могла разобрать шорох перекладываемых Александром бумаг, то, как он тяжело вздохнул, наклонился назад, закинув мощные руки за голову, его стул громко скрипнул, сопровождая этот его любимый жест.
Работа и меня не оставляла в покое, я проверила звонки, ничего важного, пару раз звонили с ресепшен, перезвонят еще раз. Обновив почту, я присвистнула, писем пришло масса. Большинство из них касались рутинных вопросов, но несколько привлекли мое внимание. Первым было письмо из редакции Вог, они согласились сделать фотосъемку с моделями итхисами. В 21 веке, чтобы проблема приобрела значение, о ней нужно трубить на каждом углу. Я планировала организовать фотосъемку во всех крупных газетах, а затем сделать снимки Аэрисы. Девушка не была против, она хотела навязать свое уродство окружающим, так она выражалась. На мой взгляд, у Аэрисы были существенные проблемы с психикой, ее агрессия меня иногда попросту пугала, она искренне ненавидела свою суть и болезненно тыкала в нее лицом каждого, словно человек, кичащийся шрамами.
Но именно она была идейным начинателем сопротивления, и кто я такая, чтобы судить ее. Написав письмо с благодарностью за внимание к нашему проекту, я просмотрела аналогичные письма от "Нашинал Джеографик", "Дилетант", "Эсквуаэр". Журналы были только первым пунктом нашего плана. Итхисы должны стать популярными, я сделаю все, от меня зависящее ради этого.
– Александр, вам заварить кофе?
– Да, Кира, пожалуйста.
Я насыпала молотый кофе в машину, когда в кабинет влетела Антонина. Креативный директор и супруга нашего начальника по безопасности она более всего походила на экзотическую птицу, разноцветные глаза, один голубой, другой зеленый, лихорадочно блестели. В руках у нее на фоне оранжевых одежд выделялась синяя папка какого-то зловещего оттенка, зная, как трепетно женщина относится к цветам, я была уверена, что ничего приятного в этой папке не лежит. Еще месяц назад она, будучи креативным директором, не смогла бы не просто вот так беспрепятственно зайти в кабинет Даскара, но даже попасть в приемную, сейчас этот цветастый вихрь, именуемый Антониной, пролетел мимо меня, обронив:
– Вопрос жизни и смерти.
Мне осталось только вздохнуть, дождаться пока кофе машина, шипя и присвистывая, наполнит чашки, добавить сливки и сахар в кофе себе и Александру, и, держа в двух руках поднос, последовать за ней. Чашки были глубокие, узкие с золотыми кроями, Александр, словно сотканный из холодного мерцания обожал теплые тона.
Антонина уперла руки в боки и глядела на моего любимого, тот же держал в руках раскрытую синюю папку. Было видно, что женщина едва сдерживается, чтобы не заговорить, так плотно она сжала губы. Ее оранжевый балахон, на грани моды и безвкусицы покачивался, словно движимый ее внутренней энергией, лившейся через край. Я подошла к Александру, поставила перед ним чашку, бросив невольный взгляд на папку. Сердце сжалось от охватившей его тревоги.
В папке лежали изображения, фотографии и не только. На той, что держал в руках Александр была изображена стена, на которой была выведена фашистская символика граффити и надпись, "убирайтесь, уроды". Я не знала, уйти ли мне, но увидев, как напряжены плечи Александра, встала к нему за спину, надеясь, что такая поддержка сможет хотя бы немного облегчить его страдания от увиденного. У каждого из нас есть своя маленькая драма, уж не знаю, с чем это связано у Александра, но он очень болезненно реагировал на слово "урод". На других фотографиях были похожие изображения. Но вандализм был не самым страшным из того, что я увидела. Распечатки плакатов с изображением карикатур на итхисов, показывающих скорее монстрами, чем людьми, слоганы "Дьявол среди нас", "Не дадим чудовищам отнимать нашу работу". Даскар перелистывал картинки одну за другой, он не останавливал внимание ни на одной из них, слова "уроды", "чужие", "демоны", мелькали перед моими глазами калейдоскопом. Стоило мне обрадоваться, что эта гребаная книжка с картинками подошла к концу, Александр вздрогнул, а я едва не разлила кофе на белую блузку.
Перед глазами предстала фотография Александра и как не странно меня в одну из ночей пару недель назад, когда мы инспектировали клуб. На мне было короткое зеленое платье и туфли на высоченной шпильке, на Александре светло голубая рубашка. Тогда, в конце июля на улице стояла неукротимая жара. Он улыбался, немного скалясь, и глядел вперед, я цеплялась за его локоть, поскольку немного увлеклась, пробуя новую линию коктейлей и меня пошатывало. Фотограф выбрал такой момент, что казалось, будто Александр тащит меня куда-то насильно, словно блеющую овцу серый волк, заголовок "Итхисы похищают и насилуют наших женщин" сопровождал статью. Даскар дернулся, я положила ладонь на его канатом натянувшиеся мышцы на плечах.
– И как мне работать с таким потоком информации?
– поинтересовалась Антонина, словно не замечая, что практически ввела своего босса в состояние шока. Женщина ко всему прочему отвечала за рекламу, и сейчас ее нисколько не волновали чьи-либо душевные терзания, она беспокоилась о деле, в другое время я бы это оценила, сейчас же мне больше всего на свете хотелось дать ей хорошего пинка в сторону выхода. Александр молчал, я стала гладить его плечо, не отдавая себе отчета, он поймал мою руку и немного сжал.
– Не нужно меня жалеть. Прекратите.
– Я поймала взгляд его ледяных глаз, в них было слишком много эмоций. Я надела профессиональную маску, сделала глубокий вдох и сказала первое, что пришло на ум, и было связано с работой:
– Плохая реклама - тоже реклама.
– Что вы имеете в виду?
– Нарисованные рыжим карандашом брови Антонины поползли вверх.
Мы переглянулись с Александром еще раз, мы и раньше так своеобразно перекидывались мыслями, слишком были похожи некоторыми чертами характера. С тех пор как меня шарахнуло искрой, казалось, понимать друг друга стало еще проще.
– Делайте все как всегда. Наш бизнес - не выращивание цветочков и не продажа Библий. Это бары и ночные клубы, порок, алкоголь, танцы.
– он говорил, а в голосе его скрежетал металл, он стал той машиной, которой я его видела, пока не узнала лучше.
– Но удвойте охрану, и напишите заявления о вандализме. Власть в России очень болезненно реагирует на фашистскую символику, о ней нужно сообщить в первую очередь.
Антонина кивала, я знала, что она все запомнит, но на всякий случай тоже запоминала слова Александра. Вполне возможно официальные жалобы придется писать мне.