Полюбить бездушного

Альшанская Снежана

– Быстрее! – слышу чей-то крик и оборачиваюсь к падшему чародею.

Пытаюсь найти его душу. Лишь спустя какое-то время нащупываю небольшой осколок, который с каждой секундой становился все меньше.

Реанимационная магия никогда не была моим коньком. Общий курс проходила, но углубленно её изучают только на факультете лечебного колдовства. Да и никогда не думала, что мне придется кого-то реанимировать.

Душа пиратского мага все время ускользает. Она считает, что тело умерло, и спешит как можно скорее покинуть его и слиться с миром духов.

Она проскальзывает между моих магических сетей, хаотично двигается, резко меняет направление.

Мир духов меняется в готовности принять в себя нового обитателя. Играет красками, блестит. Сейчас лежащему передо мной магу кажется, что он направляется в прекрасное место, где его жизнь пройдет без забот. Наверняка он не осознает, что это смерть. Он вырывается, сопротивляется, выскальзывает.

Душа мелькает последний раз и исчезает, растворяясь в мире духов. А я выхожу в реальность. Вся мокрая от пота, тело болит, во рту образовывается пустыня. Не могу понять холодно мне или жарко. Голова неистово кружится.

– Он умер, – говорит женщина-врач.

***

От запаха гнили слезятся глаза. По коже маленькими шажками бродит холод, от которого все внутри замерзает. В трюм, куда меня бросили как мешок с картошкой, постоянно прибывает. Я её не вижу, лишь чувствую. Вокруг сплошная тьма, лишь одинокий желтый фонарь вдали выглядит как свет в конце туннеля. Свет, до которого не добраться, потому что вокруг металлические прутья. Я в клетке. В одной из тех, которые используются для перевозки магических животных, чтобы те по дороге не выкинули какой фокус. Магии нет, будто её никогда и не было. Словно она была лишь в далеком, почти забытом сне. В реальности же остается лишь жгучий холод и мокрая камера.

Кто из команды кроме меня попал в плен? А кто погиб? что стало с Ником? Я не знаю. Мысли обрывочны и хаотичны. Стоит закрыть глаза, представляю, что нахожусь не тут. Где угодно, но не тут.

То я кружу в танце на выпускном балу в Академии, то летаю на аэроплане, то упражняюсь в магии. В моих видениях я – не я. У меня другое имя, другая внешность. Это все возникает в сознании словно ширма, пытаясь скрыть ужасающую реальность.

Но долго это не продолжается.

Стоит открыть глаза и голову словно пронзает колом. Она в муках рождает мысли одну страшнее другой. Рабство, развлечение для команды. смерть от холода и голода…

Вот и закончилась моя практика. То, чему я так радовалась, обернулось полным крахом. Зараза! Это действовует мне на нервы еще больше, чем холодная решетка, постоянно прибывающая вода и пронизывающий холод.

Будьте прокляты, пираты! Будь проклят, красавчик-капитан, решивший посадить меня сюда.

– Здесь есть кто? – спрашиваю я у пустоты. Мой голос неистово дрожит и кажется мне чужим.

Отвечает лишь море, легонько качнув корабль на волнах, и тихий еле заметный скрип досок.

– Есть кто? – спрашиваю уже громче.

– Анес, ты? – слышится откуда-то из темноты голос. Сперва не узнаю его. Кажется, что это еще одна причуда, порожденная на свет моим разумом.

– Анесс, – слышу его снова, и теперь он кажется мне родным. Пахнущим чем-то домашним.

– Ник? – бросаюсь в темноту и натыкаюсь на холодные прутья. – Ник, как ты?

– Голова раскалывается. Кажется, меня по ней чем-то огрели, – отвечает он, стараясь подавить нервозность в голосе, но она все равно ощущается.

Я всматриваюсь во тьму, стараясь рассмотреть Ника, но в свете фонаря замечаю только стоящие у стены ящики.

– Надо выбираться, – говорит он.

Надо бы. Только куда? Ну получится выйти из клетки. А что дальше? Вокруг на сотни миль лишь море.

– У пиратов нет чародея, – добавляет мой бывший одногруппник. – И если выйти отсюда и воспользоваться магией – может, получится привлечь сюда монстра покрупнее, например.

– И что тогда? Утонем вместе с разбойниками? – отвечаю я. – Попытаться сбежать лучше когда прибудем к какой-нибудь земле.

– Если не умрем тут от какой-нибудь болячки или не захлебнемся, – отвечает Ник. Слышится удар по чему-то металлическому, от чего по трюму расходится режущий слух звук.

– Чего тут шумите? – рявкает кто-то сверху, а спустя мгновение рядом с фонарем возникает фигура. Здоровенный, широкоплечий мужик, который одним движением мог бы убить что меня, что Ника.

От одного его громкого, хриплого голоса становится еще холоднее. Он берет фонарь и в его свете проявляется лицо. Уродливое, неприятное, чем-то напоминающее бычью морду. Пара небольших глаз, крупный сломанный нос, уродливый шрам на щеке, подобный корабельной корме квадратный подбородок. Если представить себе воплощение уродства, то оно должно быть именно таким.

Краем глаза замечаю и Ника. Он сидит в такой же, как и я, клетке для перевоза магических животных. Уставший, побледневший, в разодранной рубашке, но, кажется, с ним все в порядке.

– Не трогай её! – кричит он, надвигающемуся на меня громиле.

Тот не обращает на это никакого внимания. Громким шагом ступает вперед, прищуривается, разглядывая меня. От одного его взгляда становится не по себе. Сердце учащает бой.

– Альметукийские ханы за тебя хорошо накинут, – кряхтит громила. – Но чего бы мне не устроить себе эту… как его? Дегустацию!

До меня не сразу доходит, что он имеет в виду. Лишь когда делает еще шаг, достает ключ, начинает вертеть им в замке, внутри меня что-то передергивает. Сердце сжимается, дыхание почти исчезает. Я пячусь назад, цепляюсь за что-то, слышу треск рвущейся одежды, падаю на пол, почти не почувствовав удара. Ползу в угол, пока холодные прутья не врезаются в кожу.

– Может, давай без этого? – говорит он, одновременно расстегивая штаны. – Быстрее начнем, быстрее закончим.

Ник долбит чем-то по решетке, пытался отвлечь нависшую надо мной огромную, вонючую тушу. Но та не обращает на него внимания. Сгибается, забирается ко мне.