Полжизни за мужа
Шрифт:
– Они его убили! – кричал наставник. – Она его убила! Держите их!
В развороченный дверной проем потекли вооруженные мужчины. Члены клана моего мужа.
Я не могла шевельнуться. Все еще смотрела на кровь на ноже и на мужа, распростертого на полу.
Нирс схватил меня в охапку и бросился в окно, разбивая стекло своей спиной. Мы полетели вниз. На мгновение мне показалось, что мир замер вокруг меня, а сердце мое остановилось, пока мы падали. Навес над летними столиками спас нас от верной смерти. Он замедлил наше падение. Его опоры сложились под нашим весом. Нирс закрывал меня своей
– Они там! Внизу! – крикнули сверху. – Взять их!
Кто-то принялся вылезать вслед за нами из окна. Нирс вскочил, подхватил меня на руки и бросился бежать. В полном шоке я смотрела на удаляющийся от нас прямоугольник разбитого окна с прощально колыхающейся порванной занавеской, на силуэты людей, суетившиеся в комнате. Сильные руки прижимали меня к груди, унося прочь. К спасению. В неизвестность.
Лошадиные копыта мерно шуршали по опалой осенней листве. Лес сомкнулся за нашими спинами некоторое время назад, пряча от преследователей. Где-то позади раздавался лай собак. По нашему следу пустили ищеек.
Я сидела в седле перед мужчиной, завернутая в его плед. Босые ноги мерзли на ветру, и я поджимала их, пряча в теплые шерстяные складки. Все еще мокрые волосы забирали много тепла, и я радовалась тому, что плед достаточно большой, чтоб его хватило на подобие капюшона.
Над головой шумел полысевшей кроной октябрьский лес. Я прижималась щекой к груди Нирса и благодарила небеса за то, что он вернулся.
О завтрашнем дне думать было страшно. Все еще давило грудь стойкое ощущение, что у меня его нет. Я мокрая, босая, в ссадинах, абсолютно голая под шерстяным пледом, за исключением брачного браслета. А главное – я убила своего мужа. От этой мысли становилось тошно. Перед глазами стояло изумленное лицо Мартиана с постепенно гаснувшим взглядом, капли крови на светлом ворсе ковра, короткое перышко ножа в онемевших и словно чужих руках. Я убила человека.
Я все сильнее прижималась к мужчине, пряча лицо у него на груди. Его присутствие рядом давало надежду и не позволяло полностью потонуть в воспоминаниях обо всем том ужасе, который случился со мной за последние полдня. Я хваталась за Нирса, будто стремясь спрятаться в нем. Пусть я не знала, что будет завтра, именно сейчас в это минуту рядом с этим мужчиной я чувствовала себя в безопасности как никогда ранее. С ним было надежно.
Быстроногий выносливый конь уносил нас все дальше. Я постепенно расслаблялась. Усталость и страх прорвались сквозь внутреннее оцепенение. Я всхлипывала в меховой воротник мужчины.
– Ну, тише. Не плачь, – ободряюще шепнул он и крепче обхватил меня рукой за плечи, прижимая к себе плотнее. – Когда оторвемся от них подальше, сможем отдохнуть. А пока потерпи.
Он так и держал меня одной рукой, обернув меня поверх пледа еще и своим плащом.
Мы остановились, когда от усталости я уже не могла сидеть в седле ровно. Нирс выбрал укромное место в небольшом овражке. Почти возле самого его низа обвалилась земля, образовав естественную земляную беседку. Крышей ей служил склон оврага, поросший кустарником.
Нирс сказал, чтоб я сидела на лошади, пока он обустроит место ночлега. Потому я осталась в седле, изо всех сил стараясь не заснуть и не свалиться. Борясь со сном, я смотрела, как ловко мужчина нарезал веток с рядом стоящих деревьев, набрал валежника и соорудил стену, превратив беседку в шалаш. Потом мужчина отстегнул от седла два тюка и скрылся внутри импровизированного домика. Спустя совсем немного времени он появился снова и подошел ко мне.
– Иди сюда, – позвал он, и я соскользнула с седла в его протянутые руки.
В шалаше приятно пахло старой листвой и землей. Нирс опустил меня на расстеленные на земле шкуры, и я с чувством облегчения растянулась на них, получше укутываясь в плед.
Мужчина присел на корточки и достал что-то из одной из сумок. Он потряс это в руках, и оно засветилось тусклым мягким светом. Нирс поставил это у изголовья лежака, и я увидела маленькую стеклянную баночку, заполненную чем-то светящимся.
– Вот, возьми. Надень, – он достал что-то еще, пока я рассматривала крохотные мерцающие крупинки в баночке, и подал мне.
Я вытянула руку, ощупывая темный сверток, который он положил рядом со мной.
– Что это? Штаны? – под руками ощущалась плотная кожа и пуговки застежки.
– Да. Платьев дамских я не ношу, – усмехнулся Нирс. – Это штаны и сюртук. Они добротные, теплые. Разве что велики тебе будут. Сорочки нет запасной. Как и обуви. Но это ничего. Укутаешься в плед, ночью не замерзнешь. А завтра сделаем вылазку в городок и купим тебе более подходящую одежду и обувь.
– Может не надо в городок? – опасливо спросила я. – Что если нас ищут? Если меня узнают?
– Голая женщина, равно как и женщина в мужской одежде вызовет куда более пристальное внимание. На мальчика ты никак не тянешь, уж извини. Не бывает у мужиков таких округлых бедер. Любой дурак поймет, что тут что-то не так.
– Хорошо, – согласилась я. – А как мы купим мне одежду, если я так привлекаю к себе внимание?
– Я тебя спрячу, – уверил Нирс и снова зашуршал содержимым своей сумки. – Вот, держи. Поешь.
Он протянул мне бумажный сверток и флягу. Мы разделили на двоих несколько полосок вяленого мяса и запили его вином, отхлебывая его по очереди из фляги.
Вино обволокло внутренности мягким теплом, затуманило разум. Желание спать стало почти непреодолимым.
Нирс сделал последний глоток вина и закрыл флягу.
– Пусть на утро останется немного.
Затем он спрятал флягу в сумку и встал, намереваясь выйти.
– Ты куда? – всполошилась я.
– Нужно позаботиться о коне. Я скоро вернусь. А ты пока оденься.
Он ушел. В шалаше сразу стало пусто. Навалились сразу звуки осеннего ночного леса. Сон пропал. Я поежилась от вернувшегося внезапно ощущения тревоги. Чтоб скоротать как-то время до его возвращения, я принялась одеваться. Кожаные штаны были длинными. Они поглотили мои ноги почти полностью. Это было даже кстати ввиду отсутствия у меня чулок и ботинок. По объему в одежде Нирса могло поместиться две меня. Даже застегнув на все пуговки, я могла бы вылезти без всякого труда через горловину сюртука. Штаны, наверное, будут сваливаться, но ночью это не важно. Не потеряю. А утром придумаю что-нибудь.