Полжизни за мужа
Шрифт:
Он немного помолчал.
– Что сделает твой брат, если вернуть тебя ему?
– Наверное, сошлет обратно в Черную обитель.
– Или выдаст тебя семье твоего «мужа»?
Я задумалась. Мог бы мой родной брат отдать меня преследователям? Мне вдруг показалось, что мог бы. Смогли же Мартиан и его отец так легко спланировать мою лже-беременность, лже-роды и скоропостижную кончину ради того, чтоб сохранить такой важный для них союз. А брат. Он тоже захочет сохранить напарника в этой войне. И он узнает о нашем обмене с Литой. Какой бы циничной не казалась эта мысль, но теперь я допускала и то, что Сантор мог бы выдать меня ради сохранения отношений с союзником. Если он Литу не пожалел –
– Думаю, может, если они узнают, что я у него и потребуют моей выдачи.
– У них на севере война намечается. Им пригодился бы такой выгодный подарок, как ты. Да. Тебе точно туда нельзя.
Я молчала.
Нирс вдруг предложил.
– А может отвести тебя на восток? Там за белым лесом есть небольшая община. Люди там хорошие. Вернее, не совсем люди. Веретенники.
– Пауки? – в ужасе переспросила я.
– Не бойся. Они не такие страшные, как вам о них рассказывают в сказках. И не пауки они. Просто живут с ними в выгодном соседстве. Между прочим, делают лучший шелк на равнине. Научат тебя ткать, вышивать шелком, будут продавать твои изделия как свои на рынках Равнины. Будешь зарабатывать деньги.
– Почему они вдруг согласятся помогать?
– У меня с ними хорошие отношения.
– Лучше уж к паукам, чем к брату, – горько усмехнулась я.
– Но сначала нам нужно отвязаться от нашего хвоста.
– Думаешь, они все еще идут за нами?
– Уверен. И чем дольше мы тут с тобой сидим, тем ближе они к нам, – он встал. – Давай собираться.
Мы не делали привалов до самого вечера. Нирс беспокоился. Молчал, иногда оглядывался, останавливался и прислушивался. Иногда делал петли и путал след. Давно остался позади городок, в котором он купил мне платье. Лес сменился небольшим лугом, а затем снова обступил нас.
Все чаще стали попадаться болотца. Они прятались в прогалинах, иногда выдавая свое присутствие, отблескивая грязевой поверхностью, прикрытой шелковой светлой травой. Казалось – просто чуть-чуть размытая низинка, а наступишь – скроет по грудь. А может и выше. Впереди лежали Арранские топи.
Я не много знала об этом месте. Слышала, что здесь одно время бросали в наказание приговоренных за предательство. Их лишали зрения и заводили подальше в топи. Считалось, что, если они смогут выбраться, это значит, что они раскаялись и боги поверили им. И их прощали. Насколько я знаю, за все время выбралось только пара человек.
Пару раз мы спешивались и пробирались шагом по кочкам, обходя гиблые участки. Мимо некоторых Нирс переносил меня на руках, а затем возвращался и переводил коня. Мужчина подобрал длинную толстую палку и использовал ее как щуп. Втыкал в зеленовато-серую жижу, трогал ею выпуклые кочки, похожие на спины болотных троллей. Иногда палка проваливалась до половины своей длины, а иногда дно нащупать так и не получалось.
Основное время мы все-таки ехали. Конь шагал осторожно, медленно пробираясь сквозь заросли жухлой травы, оставшейся напоминанием о давно минувшем лете. Я глубоко вдыхала густой осенний воздух, пропитанный запахом ила и опавшей листвы. Серебристо-охристые голые стволы деревьев протягивались ввысь как чьи-то воздетые в молчаливой молитве к небу руки. Где-то вдали иногда коротко вскрикивала какая-то птица. Откуда-то с другого конца леса ей в ответ непременно отзывалась вторая такая же. Словно перекликались два соседа, жалующиеся друг другу на жизнь каждый из окна своего дома. «Как ты?» «Да, так… Как сам?» «Никак…».
Мы устали. Начинало вечереть и Нирс стал присматривать место для ночлега. Замечая, как он хмурится, я понимала, что он бы предпочел идти дальше. Но идти ночью в лесу через болота – очень рискованная затея. И, казалось, Нирс взвешивал, что принесет больший риск: сунуться в топи на закате, или остановиться на ночлег, рискуя быть нагнанными преследователями.
Мы все-таки шли к веретенникам. По словам Нирса, нам предстояло около пяти-шести дней в пути. Совсем немного, но это возможность побыть рядом с ним подольше. Возможность осесть в общине ткачей на самом деле была не плоха. По словам Нирса, они мирные, тихие, живут дружно и особняком. Если они не испугаются моего прошлого, то у меня может бы появиться возможность прожить жизнь в обществе тех, кому я хотя бы не отвратительна. Может быть, овладеть хорошим ремеслом, стать мастерицей, если таланта хватит. Если будет заработок, я смогу жить самостоятельно. Может быть у меня появится свой собственный дом. Маленький и уютный. Домик, в котором я буду жить в одиночестве. А Нирс уйдет и растворится где-то в других делах и заботах. И я может быть его больше никогда не увижу. А потому, внутри у меня тлела теплым угольком бесовская надежда, что веретенники не захотят возиться со мной. И тогда я останусь с Нирсом еще чуть-чуть. И может быть, он посмотрит на меня по-другому. Ради этого шанса я готова была рискнуть. Возможно, нечестно заставлять его беспокоиться обо мне и терять время. Был риск и того, у меня ничего не получится и что я попросту надоем ему. Об этом было страшно думать.
Он не испугался того, что я рассказала о себе. Не сбежал, не бросил меня. Не показывал какого-то отвращения ко мне. Наоборот. Все так же придерживал меня в седле перед собой. Для него вообще это все словно ничего не значило. Он либо настолько силен, что не боится проклятья стайры, либо он лишен предубеждений по этому поводу. Может в его краях к таким как я другое отношение? Ох, как бы я тогда хотела попасть туда!
Нирс выбрал для стоянки сухое местечко между двумя болотцами. Мы побоялись разжигать костер. Риск, что дым от него могут увидеть наши преследователи, все еще был. Потому мы перекусили холодным мясом, допили вино и разделили на двоих оставшиеся яблоки.
О нашем шалаше я вспоминала с тоской. Солнце зашло и по болотам пополз слоистый густой туман. От воды по земле сильно тянуло холодом. Мы сидели на меховом лежаке, укрытые пледом как палаткой. Конь презрительно пощипывал болотный колкий сухостой, привязанный к стволу разлапистого дерева, о которое мы опирались спинами. Вместе было теплее. Я пригрелась под боком Нирса и начала соскальзывать в дрему.
Конь вдруг обеспокоенно всхрапнул. А затем я всем телом почувствовала, как напрягся Нирс.
– Что такое?
– Там кто-то есть, – Нирс вылез из-под пледа и достал охотничий нож.
– Нас нашли? – я испугалась, потому что я ничего не слышала.
– Там, – он показал пальцем куда-то в чащу и на моей голове зашевелились от страха волосы. На подернутую туманом прогалину между деревьями вышла тень. Кто-то невысокого роста, но гибкий и ловкий, судя по движениям. Он нагнулся, поднял что-то с земли. А может, вытащил из-за голенища сапога нож. Что-то блеснуло короткой искоркой в остатках солнечного света и Нирс не стал больше медлить.
Он бросился первым. Тень отпрыгнула, стараясь уйти от атаки, но было поздно. Непрошеного ночного гостя подмяли под себя.
– Кто?!! – рявкнул Нирс, пытаясь удержать вырывающееся юркое тело.
– Пустить! Ненавидеть чужак! – верещал пойманный. – Ненавидеть чужак!
– Нирс, кто это такой? – спросила я, осторожно разглядывая странное мохнатое существо.
– Не знаю, – пыхтел от натуги Нирс. – Вырывается. Сильный какой.
– Чужак! Уходи! Чужак! Каю взять! Пао взять! Тия не взять! Тия не мочь взять! Сильный!