Ползучий дом

Белояр Ирина

Маэстро вытаращил глаза:

— С копами?.. Вы ее… угнали?!..

— Карен, вы хотите попасть на Алекто?

— Вы сдурели? Завтра по всей трасе будут наши описания!

— Завтра нас здесь не будет.

— … А послезавтра на это событие положат болт.

— … Взлом транспортного блока недоказуем.

— … А поездка шальной кабиной ненаказуема.

И вообще. Проблемы мы решаем по мере поступления. Или проблемы решают нас, как повезет. Чего орать-то, чего истерики закатывать? Тебя везут — ехай. Ясен пень, всю меру безответственности мы берем на себя.

Заработал бортовой матюгальник:

— Аварийная служба

призывает вас хранить спокойствие!

— Маэстро, это — вам, — зевнул Сергей.

— Принимаются меры по вашей эвакуации!

— А вот это уже нам… Лерыч! Можешь сделать так, чтобы верхний люк заклинило навсегда?

— Ага.

…Природа не рефлексирует. Индифферентна к морали и лишена комплексов. Если вам довелось встретить комплексующего по какому-либо поводу кобеля или кота, можете не сомневаться: тем же самым подавленным идиотизмом страдает хозяин. Эти создания не в счет, их родовые древа слишком тесно переплелись ветвями с человеческим. Истинная природа существует в режиме нон-рефлекшн. У обезьян комплексов не бывает, внутренних конфликтов — тоже. А финики, лежащие за сверхпрочным стеклом, только подстегивают креатив.

Через час громкоговоритель рявкнул:

— Есть кто живой? Ответьте!

Задремавший было Лерыч встрепенулся:

— Сереж, ответишь?

— Ага, — Сергей подошел к селектору:

— Все живы. В чем проблема? Как — неисправна? Хрен ли вы ее на трассу пускаете, если она неисправна? Конечно. Он нам двери открыл, кредитки наши принял. В Старославянск, куда же еще. Чего-чего? Не понял? Деньги вернут? А потерянное время кто вернет? А моральный ущерб кто вернет? Мы бы сейчас на перекладных уже в Старославянске были. Да чем неисправна-то? Если не сойдем, через пять минут взорвемся, что ли? И вы пускаете на трассу кабины в таком состоянии?.. Не взорвемся? Тогда какого дьявола, я спрашиваю? Беспредел, едрена вошь…

Во время переговоров со спасателями маэстро нервно всхлипывал, а Валера зевал и искал спички для век. После такой напряженной деятельности вздремнуть не дают, гады.

Флайер ушел со связи и взял курс домой.

Кабина СИБТ мчалась про просторам российской средней полосы. Пассажиры спали. В разной степени безмятежно.

* * *

Земную академию проскочили ну… можно сказать, безболезненно. Поклонники Карена Арамова выстелили ему ковровую дорожку. Хотя у ковровых дорожек тоже есть свои минусы. Уже глубоко за полночь маэстро, изрядно лишенный пуговиц, растормошил строителей, мирно дрыхнущих в холле:

— Все, друзья. Пропуска есть, рвем когти из этой дурки.

Ребята продрали взор и полезли в рюкзаки за меховой одеждой.

…Мгновенный переход с одной планеты на другую экстремален по сути своей. Предбанника у портала нет, извольте готовить шубу летом, а неглиже — зимой. Если вам в коридоре солидного учреждения встретится почти (или — совсем) голый человек, не спешите делать вывод, что в этих стенах успешно орудует гоп-стоп, или, круче того, в рамках фэншуй администрация наняла стриптизера. Этот неодетый господин — респектабельный сотрудник, который всего-навсего хочет провести обеденный перерыв на шельфе Гламурного моря планеты Ухоногая Креветка. Вполне естественное человеческое желание. Завидуйте, если у вас нет пропуска на Ухоногую Креветку.

Но в нашем случае все совсем наоборот и гораздо не так.

Система Веги. Планета с загадочным названием

Цветущая Флоренция. Какая, блин Флоренция, да еще и цветущая? Зубы — и те смерзаются. Кто так назвал, прикололся, что ли?

Не, не прикололся. Тоска загрызла. И колонистов, видимо, тоже: на всем пути от портала до академического комплекса, по обе стороны улицы, во дворах и на площадях — ледяные скульптуры. В этом заповеднике собрана вся тропическая и субтропическая флора материнской планеты: пальмы, магнолии, кипарисы, лотосы, орхидеи. Живые пальмы и орхидеи почему-то отказываются тут расти, выращиваем, какие можем.

— Я за пропусками. Хотите — прогуляйтесь пару часов. Только за город не суйтесь, там аборигены.

— Ну и что?

— Без сопровождающих нельзя. Поведете себя неправильно — вот вам и межрасовый конфликт. И крупный скандал в академии, соответственно.

Вспоминается древняя американская история про терновый куст. Делай что хочешь, только не бросай в терновый куст, ага… А еще существует неистребимое русское правило: если где-то висит «кирпич», то крайне необходимо, жизненно важно… и так далее.

Арамов удалился. Строители остались в холодном дворе академкомплекса, на обледеневшей скамейке под раскидистыми ветвями инжира. Точнее, возле скамейки. Поскольку если присядешь, то примерзнешь напрочь, так и будешь здесь торчать до конца времен в скульптурном ансамбле с инжиром.

Сергей потер распухшую переносицу. Поморщился.

— Официально признанная раса.

— Договор о сотрудничестве.

— Туристов пускают.

— Интересно же…

— А тут — одни кабаки.

— И виртуальные салоны.

Друзья бросили прощальный взгляд на инжир, покинули двор академии и самозабвенно поперлись под «кирпич».

Уже на выходе в бесприютную заснеженную долину Валера остановился и озабоченно спросил:

— Они трансгалакт знают?

— Они же телепаты.

— Думаешь?

— А как еще?

Действительно. Меня вот тоже всегда удивляло: как можно общаться без телепатии? Хотя бы с этими, хомо саспенс. Несут полную семантическую околесицу, понимают друг друга каждый по своему, потом не ведают что творят. А туда же — контакты с другими расами. Как договариваться-то? Теорему Пифагора рисовать? Кто такой Пифагор, вы сами-то знаете? Или, скажем, это: ручки, ножки, огуречек. А у аборигенов мозг расположен в брюшной полости, и перемещаются они методом качения. Нарисованный огуречек, сочлененный с кружочком… Смею вас заверить, они истолкуют это изображение точь-в-точь по Фрейду. Перевожу на трансгалакт: до такой степени непристойная порнуха, что вас там же на месте и переедут, и перекатят, и сочленят, а в итоге пустят на пищу для мозга. Лучше напишите любимое трехбуквенное слово. Оно будет воспринято адекватно, как произведение в стиле экспрессионизма.

Языковый барьер проблемы не сделал: у туземцев оказался лингвоблок. Вполне современный, не рухлядь какая-нибудь. На фоне первобытных шалашей (жерди, переплетенные лапником чего-то среднего между елкой и сосной) прибор смотрелся несколько странно. И не только он. Обогреватель, стоящий зачем-то посреди дороги — весьма рационально, может, он для туземцев какая-нибудь культовая штука? Молчаливый визор, тоже на улице. Фонари, подвешенные на ветвях все тех же недоёлок — полусосен. Возле одной из хижин — снегокат, ни много, ни мало… Цивилизация рулит.