Ползучий дом

Белояр Ирина

— Здесь. Остаться. Политика. Стоять.

— Что-то уже задолбала здешняя политика.

— Пробежимся…

Бежать в меховой одежде было тяжеловато. Морозный воздух обжигал легкие. Но все рано или поздно кончается. Когда впереди показались верхушки академических корпусов, Сергей оглянулся:

— Оторвались, что ли?

— Они за нами в город не попрутся?

— Звездец, если так.

— Карен предупреждал.

— Карену — ни слова.

Маэстро нашелся в академическом дворе. То ли стучал зубами, то ли лязгал ими.

— Где… вы были?

Мы же… договаривались: встречаемся через… два часа.

— Пропуска есть?

Карен покачал головой (или она у него просто тряслась?):

— Пропусков нет. Нужный… человек сегодня отсутствует. Пошли… устраиваться на ночлег. Вот… звери. Черт бы вас побрал.

Не то, что в земной Академии. Нужные люди, административная волокита. Все, как положено.

— Редкая слава долетит до Цветущей Флоренции, — заметил Сергей, когда ребята остались в номере одни.

— Зато пуговицы на месте, — пожал плечами напарник.

…И был вечер, и было утро.

* * *

Ничего себе так, приличная гостиница, хоть и провинциальная. Академия все-таки, не абы где. Визор, системный блок, обогреватель. Душ — чуть ли не с кипятком, даром что овес (простите, энергия) здесь баснословно дорог. Сквозь зашторенные плотными теплоизоляционными гардинами окна льется солнечный морозный день.

Одна беда: спать без свитера и бодрствовать без куртки ну никак не получается.

— Сегодня-то мы свалим из этого холодильника? — зевнул Сергей, расхаживая из угла в угол.

— Ага, — машинально отозвался Валера, уткнувшись в справочник-проспект для приезжих.

— Задолбало.

— Ага.

— Бобры еще эти.

— Ага.

Сергей вытащил из кармана вчерашний заработок, подбросил на ладони:

— Он, вроде, мельче был.

— Ага.

— Блин! Червоточина внутри.

— Ага.

— Вот гады.

— Ага.

— Слушай, филин! Чего тебя там так заинтересовало?

Валера оторвался от изучения справочника. Вздохнул:

— Сам читай.

«…интереснейший случай симбиоза. Детеныши аборигенов рождаются с мягким скелетом и вплоть до наступления биологической зрелости не способны существовать без жесткой внешней оболочки. Функцию оболочки выполняет симбионт. В раннем детстве это замечательное существо воссоединяется с новорожденным младенцем доминирующей расы, и они вместе растут. Симбионт служит ребенку экзоскелетом и питается солями выделений детского тела.

По достижении биологической зрелости, когда жесткий скелет полностью сформирован, оболочка распадается на отдельные кристаллы. Два-три кристалла (а именно — половые клетки симбионта) старейшины тщательно выбирают из общей груды и бережно хранят в специально отведенном месте. При низких температурах, преобладающих на планете, этот генетический материал может пребывать в латентном состоянии очень долго. Для созревания его необходимо поместить в тепло.

С появлением на планете людей нашлось применение и остальным кристаллам распавшихся симбионтов. Эти камни пользуются большой популярностью у ювелиров (так наз. флорентийский самоцвет).

Брачный обряд хозяев планеты похож на обряд инициации многих первобытных рас. Самец и самка,

желающие воссоединиться, сначала должны доказать свою социальную зрелость. От них требуется самим построить себе жилище. Прошедшие испытание получают от старейшины кристалл с половой клеткой («яйцо» симбионта). Молодоженам следует держать его в тепле вплоть до определенного возраста, в котором он будет готов служить экзоскелетом первенцу молодой семьи…»

Пока Сергей занимался самоликбезом, Валера внимательно разглядывал сувенир на просвет. Констатировал:

— Шевелится.

— Охренеть. И чего делать теперь?

— Не знаю. Но ты этого заморыша… зародыша уже почти высидел.

— Это я один виноват?!

— Надо же было сунуть в карман меховой куртки.

— А куда было совать, в задницу? Так там еще теплее.

— Межрасовый конфликт обеспечен.

Сергей сокрушенно покачал головой:

— Надо ж так облажаться.

— Не говори.

— Но у них ведь все было как у нас!..

…Целый день брачующиеся торчали в номере, болезненно реагируя на каждый звонок. Выудили из академической базы хренову тучу данных о цветущих флорентийцах и их симбионтах… Народ говорит: лучше поздно, чем никогда. Не знаю, спорный это вопрос. Имеет ли смысл записываться на курсы вождения флайера посмертно? Может и имеет, для очистки совести.

Да. Дятлы те еще. Уж лучше бы продолжали херачить кабины СИБТ.

* * *

Наутро тучи не рассеялись.

С вечера Карен вообще не соизволил навестить попутчиков. Явился спозаранку, хмурый и злой.

— В пролете, — диагностировал Сергей, снова заваливаясь на кровать.

— Командировочные — того, — заметил Валера, усевшись на подоконник и задумчиво глядя в окно.

— Торчим здесь…

— … как два сапога в одной жопе.

— … Заняться нечем.

— … Максимыч там звереет, родимый.

— … Офигеть можно.

— … Зашибись.

— Господа, имейте вежливость, — раздраженно заявил Арамов. — Ваши односложные диалоги начинают утомлять.

— Карен, держите свои нервы при себе. По вашей милости мы торчим здесь третьи сутки. Вы, кажется, говорили, что с пропусками уже все решено?

— Я говорил, что у меня есть разрешение на строительство. Это не одно и то же.

— Здорово. Строить — можно, а попасть на площадку — нельзя.

— … Разве только корабль зафрахтовать?

— Перестаньте ерничать, без вас тошно. Нет сейчас этого человека. Который разрешение выдавал. Никого ни черта нет. На сей раз меня отправили в первый отдел. И причем тут, спрашивается?..

— В первый — так в первый.

— … Вместе пойдем.

— … Для разнообразия.

Ребята вышли из номера, хлопнув дверью. Маэстро замешкался и чуть не получил этой самой дверью по лбу. Ибо не фиг.

Рок был неумолим. Непременно решил встать костью в глотке (в трех глотках одновременно). Сверхзасекреченный первый отдел находился, по словам Арамова, на третьем этаже. Обшарили уже и третий, и второй, и четвертый. Вместе со всеми закоулками и примыканиями.

— Ну вас к черту, Карен. Двое суток здесь болтаетесь и до сих пор не выучили где чего.