Помереть не трудно
Шрифт:
— Ещё одно, господин дознаватель, — секретарь вновь нервно облизал губы. — Не смейте улизнуть. Вы слишком много себе позволяете, — он с отвращением посмотрел на меня. — Этот ваш стригой… Он должен ответить за свои поступки. Совет должен принять решение об его участи.
— Мы там будем, — ещё раз кивнул Алекс.
Нас затопил рёв двигателей. Запахи отработанного топлива мешались с запахами крепкого пота, мускуса и волчьей шерсти.
— Откуда они узнали, что Гордей убит? — прокричал я на ухо шефу.
—
Я думал, нас разорвут. Учитывая обстоятельства — это было бы только справедливо. Вервольфы, как хищники, вполне имели право выразить своё горе, покарав убийц их вожака… Вообще-то, они были просто обязаны это сделать.
Но нет. Только четверо волков, в том числе тот, с седой головой и усами, что организовал бой в клетке, взяли Гордея и Митрофана, как-то пристроили мёртвые тела на чопперы и увезли…
— Вы действительно собираетесь завтра идти на бал? — спросил я, немного придя в себя.
Мы сидели у самой воды, на ступенях. Алекс меланхолично смотрел на реку. Та была пуста: ни прогулочных пароходов, ни катеров.
Накатило почти неодолимое желание броситься в чёрную воду и поплыть. Резать плечом холодные волны, окунать лицо, и самое главное — смыть, смыть с себя тяжёлый запах волчьей шерсти.
Наклонившись, я зачерпнул полную горсть и плеснул себе в лицо. Вода отдавала сырой нефтью и тиной, но я решил, что для стригоя несколько проглоченных головастиков — не помеха.
— Я никогда не даю пустых обещаний, — наконец сказал шеф. Сунув руку в карман, он достал трубку, набил её свежим табаком и принялся раскуривать.
— Но вы же знаете, что Гордей невиновен.
— Это не доказано, — бросил шеф между двумя затяжками.
— Я думал, что нужно доказывать вину, а не наоборот.
Быть злым на шефа — не свойственное мне состояние. Я привык доверять его поступкам, его суждениям. И убийство невиновного, на мой взгляд, было вопиющим, из ряда вон выходящим событием.
— Всему своё время, кадет.
— То есть, на бал мы идём, — уточнил я. — Несмотря на то, что вы совершили убийство и не имеете доказательств правомочности своих действий.
— Даже я не мог бы выразиться лучше, — невозмутимо ответил шеф.
До рассвета было далеко, но улицы города кипели, словно в час пик. К этому я привык: в Питере тоже любят гулять по ночам, но у нас хотя бы светло. Здесь же, если нет луны, свет фонарей теряется в густых потёмках подворотен, в тенях деревьев, в обрывистых кручах высотных домов… Надо сказать, никому это не мешает.
По тротуарам бродят весёлые подвыпившие компании, из многочисленных клубов доносится глухой ритмичный бит, и хотя по дорогам, как безмолвные акулы, курсируют полицейские, никого это особо не волнует.
Мы в этой весёлой праздной толпе затерялись свободно. Я даже немного расслабился.
Пропало ощущение, что на меня смотрит недобрый глаз, а спину сверлит прицел — и пуля вот-вот полетит в цель…
Возможно, я себя накручивал — убийство вервольфов, неожиданное, последовавшее сразу после спасения одного из них — не добавляло спокойствия моим истрёпанным нервам. Я привык, что Алекс может всё. Что нет такой задачи, с которой он бы не справился, иногда — походя, одной левой, иногда — приложив толику усилий…
Но сейчас казалось, что он переборщил.
Владимир тоже так думал. Во всяком случае, я надеюсь. После смерти Гордея с сыном он не сказал ни слова. Молчал, темнел лицом, и иногда поигрывал своим молотом…
Вот и сейчас он шел позади нас, никак не участвуя в беседе.
— Почему я обязан иметь лицензию, когда другие стригои живут спокойно и так? — этот вопрос возник не вдруг. Я думал о нём всё время, и решил, что сейчас — отличная возможность его задать. Объяснять свои действия Алекс не хотел, так пусть хотя бы ответит на парочку вопросов.
— Потому что ты, кадет, состоишь на государственной службе, — не замедляя шага, Алекс приветливо кивнул компании ярко накрашенных девчонок, с хохотом выкатившейся из дверей кафешки. — А стригои, которых ты видел в «Астарте» — маргиналы. Теневой бизнес. Казино, ночные клубы, словом — сфера сомнительных услуг. Никого из них не возьмут воспитателем в детский сад.
— А с лицензией, возьмут что ли?
Я представил, что меня окружают детишки… К горлу подскочил комок, в животе завязался набитый рыболовными крючками узел.
— С лицензией ты можешь работать хоть хирургом, — пожал плечами Алекс.
— Но где гарантия, что я не буду питаться… на работе? Дети, больные в клинике — хожу себе, здороваюсь, щупаю пульс… И пью.
— Лицензия — тому гарантия, — пояснил Алекс, словно я забыл эту прописную истину.
— Да объясните толком! — от избытка чувств я повысил голос. Холодный порыв ветра сбил шляпу с парня, и тот оглянулся с недоумением.
— Осторожнее, Сашхен, не надо привлекать к себе внимание полиции, — мимо как раз проезжал автомобиль с выключенными мигалками, и Алекс как бы невзначай загородил меня собой.
— Простите шеф, погорячился. А что, полицейские могут отличить стригоя от… человека?
— Не могут, — неожиданно сказал Владимир. — Но они обязаны проверять всех подозрительных личностей.
— Ясно, — я разозлился. — Просто я ничего не понимаю. С тех пор, как мы в Москве, меня то и дело грозят сослать на соляные копи, а то и вовсе убить. Но зато маргиналы принимают на «ура». И даже оказывают знаки внимания… — я вспомнил, как припадал на одно колено князь Неясыть.
— Лицензия тоже является Словом, — Владимир догнал нас и я оказался зажат между двумя дознавателями. — Магическим ошейником. Как только стригой совершает противоправное — с её точки зрения — действие, ошейник сжимается. От степени нарушения зависит, насколько сильно сдавит тебе горло.