«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века
Шрифт:
В контексте переоценки различных эпох российской истории, переосмысления деятельности того или иного монарха, и самостоятельная проблема реформ в России приобретала для исследователей, еще в разгар перестройки, особое значение 480 . В первую очередь это касается реформ 1860–1870-х годов, перекличка с которыми явно начинает чувствоваться в публикациях конца 1980-х – начала 1990-х. Уже в статье Л. Г. Захаровой 1989 года 481 просматриваются параллели с современностью: термины «гласность» и «демократизация» применительно к предреформенным годам становятся здесь одними из ключевых. Но главное – признанный историк реформы на уже хорошо известном материале расставила такие акценты, которые существенно подрывали основы закрепленного в советской историографии образа событий рубежа 1850–1860-х годов. Реформа 1861 года снова становилась «Великой», ставилась под сомнение роль крестьянских движений в ее подготовке и проведении, по-другому определялась «расстановка сил» перед 19 февраля, реформа была переворотом «сверху», и Александру II в ней отводилось почетное первое место 482 . Здесь расшатывалось и мнение о продворянском характере реформы: она была тяжелой не только для крестьян, «но в некоторой степени и для дворянства». Единственным «победителем» теперь называлось государство, вышедшее из кризиса обновленным и укрепившимся. Также признавалось, что дворянские депутаты в губернских комитетах, «независимо от позиций» (курсив мой), «одинаково энергично нападали на присвоенную себе государственной властью роль арбитра в делах сословий». Это в данном случае особенно важно, ведь подобные замечания давали возможность посмотреть на «противников» эмансипации под другим углом зрения: не противодействия, а положительного влияния, что вело не только к изменению акцентов, но и к расширению персонологического ряда. Точнее – к включению и так называемых «олигархов», «аристократов-конституционалистов», «реакционеров» в «поколение реформаторов». Правда, такой взгляд на реформу не исключал существования и других оценок 483 .
480
Мироненко С. В. Самодержавие и реформы; Он же. Страницы тайной истории самодержавия; Сафонов М. М. Проблема реформ
481
Захарова Л. Г. Самодержавие, бюрократия и реформы 60-х годов XIX в. в России // ВИ. 1989. № 10. С. 3–24.
482
Эйдельман Н. Я. «Революция сверху» в России. М., 1989; Чистяков О. И., Новицкая Т. Е. Реформы Александра II // Реформы Александра II. М., 1998. С. 5.
483
Плимак Е. Г., Нантин И. К. Драма российских реформ и революций. М., 2000. С. 143, 144.
Более развернуто уже высказанные, да и другие, положения были озвучены Захаровой на международной конференции 1989 года (материалы которой вышли отдельной книгой), а также в иных статьях 484 , что имело решающее значение для дальнейшего изучения проблемы. На страницах «конференционного» сборника получили трибуну не только российские, но и известные зарубежные ученые – «отцы», «дети», «внуки» американской русистики 485 , английские, австралийские историки – А. Дж. Рибер, Э. Глисон, Э. Кимбэлл, Д. Филд, С. Хок, П. Готрелл, Д. Крисчн, которые хорошо знали не только советскую, но и мировую историографическую традицию, архивные ресурсы обсуждаемой темы. Здесь по-другому прозвучали уже хорошо известные сюжеты, обращалось внимание на темы, обойденные советской исторической наукой, а также почти в каждой статье подводился историографический итог изучения отдельных аспектов. Обобщающий обзор историографии был представлен Э. Глисоном, остановившимся и на основных противоречиях между марксистской и немарксистской, в первую очередь американской, школами в изучении Великих реформ. Устранение противоречий он считал необходимым для формирования «единой историографии России». На это «работали» и проблемно-историографические обзоры достижений зарубежной историографии, многочисленные русскоязычные публикации трудов ученых разных стран по истории российского имперского периода, международные научные форумы 486 . Синтез подходов и результаты сотрудничества вскоре начали четко себя обнаруживать, в том числе и через индекс ссылок, хотя «проблема отчуждения и изоляции еще сохраняет свою остроту» 487 .
484
Захарова Л. Г. Самодержавие и реформы в России. 1861–1874 (К вопросу о выборе пути развития) // Великие реформы в России. С. 24–43; Она же. Россия на переломе (Самодержавие и реформы 1861–1874 гг.) // История отечества: люди, идеи, решения: В 2 кн. М., 1991. Кн. 1. С. 293–325.
485
Дэвид-Фокс М. Введение: отцы, дети и внуки в американской историографии царской России // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. С. 5–47; Миронов Б. Н. Пришел ли постмодернизм в Россию? Заметки об антологии «Американская русистика» // ОИ. 2003. № 3. С. 135–146; Розенберг У. Г. История России конца XIX – начала XX в. в зеркале американской историографии // Россия XIX–XX вв.: Взгляд зарубежных историков. М., 1996. С. 8–28.
486
Степанов В. Л. Крестьянская реформа 1861 г. в историографии ФРГ // Россия XIX–XX вв: Взгляд зарубежных историков. С. 138–180; Американская русистика: Вехи историографии последних лет; Предисловие // Российская империя в зарубежной историографии. С. 9–11; Шпопер Д. Польское дворянство и крестьянский вопрос в XIX веке // ВИ. 2008. № 2. С. 106–113.
487
Миллер А. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 30.
В 2005 году Л. Г. Захарова подвела своеобразный итог изучения реформ как советскими, российскими, так и зарубежными учеными, одновременно представив собственное видение сложных, спорных и недостаточно решенных в историографии проблем 488 . Подчеркну наиболее важные и принципиальные выводы известного историка, сделанные с широкой опорой на штудии нерусскоязычных специалистов. Во-первых, термин «Великие реформы» признается как наиболее точный. Во-вторых, солидаризируясь с западными историками (Д. Филдом, Т. Эммонсом, Д. Байрау) 489 , Лариса Георгиевна снова поставила под сомнение в качестве причины ликвидации крепостного права рост крестьянских движений и правомерность концепта «революционная ситуация». Центральному правительству, и прежде всего Александру II, отводится первостепенное значение. В-третьих, автор, сославшись на точку зрения П. Б. Струве, Б. Н. Миронова, обобщение послевоенной историографии вопроса Э. Глисоном, а также на мнение П. Готрелла 490 относительно совпадения реформ с экономическим подъемом в государстве, подчеркнула отсутствие единства в вопросе объективных социально-экономических предпосылок ликвидации крепостного права и призвала не торопиться с окончательными выводами. В-четвертых, Захаровой не был поддержан тезис о проведении реформы в интересах дворянства. На основе новых исследований, в частности С. Хока 491 , подвергнуто критике представление о грабительском характере реформы, которое ранее во многом базировалось на ошибочных методиках обработки статистических данных. И последнее: анализируя труды Б. Линкольна, Т. Эммонса и других 492 , историк как на важные предпосылки указала также на институциональные реформы Александра I, на накопленный в первой половине XIX века опыт обсуждения крестьянского вопроса и на наличие кадров, людей, готовых взять на себя грандиозный труд по преобразованию России. Итак, опять говорилось о необходимости учитывать «человеческий фактор», поскольку двигателем реформ был «слой прогрессивно мыслящих, интеллигентных людей, объединенных общностью взглядов и задач», который начал складываться «в недрах бюрократического аппарата николаевского царствования в 1830-е и особенно 1840-е гг.».
488
Захарова Л. Г. Великие реформы 1860–1870-х годов: поворотный пункт российской истории // ОИ. 2005. № 4. С. 151–167.
489
Большакова О. В. П. А. Зайончковский и его американские ученики // Там же. 2004. № 4. С. 92–107.
490
Глисон Э. Великие реформы в послевоенной историографии. С. 8–23; Готрелл П. Значение Великих реформ в истории экономики России // Великие реформы в России. С. 106–126.
491
Хок С. Банковский кризис, крестьянская реформа и выкупная операция в России. 1857–1861 // Великие реформы в России. С. 90–105.
492
Концептуальный тематический и методологический разбор работ ведущих американских русистов, стажеров П. А. Зайончковского, по истории российского XIX века сделан О. В. Большаковой (Большакова О. В. П. А. Зайончковский и его американские ученики).
Нерешенных и недостаточно раскрытых проблем Великих реформ также было названо Захаровой немало. Главное – это акцент на необходимости такого изучения вопроса о предпосылках ликвидации крепостного права, при котором использовались бы данные о макро- и микроуровне социально-экономического развития предреформенных десятилетий, в том числе и в региональном измерении 493 . Кстати, еще в 1998 году Захарова обращала внимание на важность проблемы «центр и регионы» 494 . Особое значение приобретает утверждение, что пристального внимания историков потребует «жизнь самих деятелей Великих реформ и реальные обстоятельства, в которых они творили». Причем изучать это нужно, прислушиваясь к терминам, понятиям, которые они употребляли, к их восприятию действительности, чтобы «избежать той прямолинейности в оценках Великих реформ, которая заметна в историографии» 495 . Еще раз это подчеркнуто Захаровой во вступительной части к переизданию ее известной монографии «Самодержавие и отмена крепостного права в России» 496 .
493
Захарова Л. Г. Великие реформы 1860–1870-х годов: поворотный пункт российской истории. С. 154.
494
Она же. Крестьянская реформа 1861 г. в исторической перспективе (к проблеме: Россия и Запад – выбор пути развития) // Україна і Росія в панорамі століть. Чернігів, 1998. С. 175.
495
Захарова Л. Г. Великие реформы 1860–1870-х годов: поворотный пункт российской истории. С. 164–165.
496
Она же. Александр II и отмена крепостного права в России. М., 2011. 720 с.
К сожалению, историографические рефлексии по поводу Великих реформ мало что непосредственно добавляют к выяснению возможных изменений образа крестьянского вопроса. Это в полной мере касается и реплик, звучавших в ходе различных юбилейных конференций, посвященных 150-летию акта 19 февраля, продемонстрировавших исключительное внимание исследователей к политико-правовой составляющей реформ, к личности Александра II – центральной фигуры «выставочных» докладов 497 . Однако акценты на необходимости обновления проблематики в историографии Крестьянской реформы 498 , заметные новации именно в этой области, новый образ реформы, создававшийся в том числе и с помощью компаративистских исследований 499 , не могли, я думаю, не сказаться и на такой важной ее составляющей, как крестьянский вопрос. Ведь как раз в контексте анализа реформ, законотворческой деятельности имперской власти к нему чаще всего обращались русисты. Но, поскольку рефлексии по поводу структуры понятия у них практически отсутствуют, именно сюжеты, которым уделялось внимание в историографических обзорах и конкретно-исторических исследованиях, помогли воссозданию образа и структуры крестьянского вопроса.
497
См. обзор конференции: Граник И., Андрианов К. «Нация не может держаться на закрученных гайках». Дмитрий Медведев представил свое видение отмены крепостного права в России // Коммерсант. 2011. 4 марта. № 38 (4579).
498
Долбилов М. Д.
499
Костюшко И. И. Аграрные реформы в Австрии, Пруссии и России в период перехода от феодализма к капитализму (сравнительный очерк). М., 1994; Ахметшина Р. Н. Аграрные реформы в Швеции XVIII–XIX веков и их последствия // Новая и новейшая история. 2005. № 1. С. 80–92; Медушевский А. Н. Проекты аграрных реформ в России XVIII – начала XXI века. М., 2005, – и др.
Одна из немногих последних попыток привлечь к этому внимание специалистов принадлежит И. В. Ружицкой. Подчеркивая отсутствие единства в содержательном наполнении понятия «крестьянский вопрос» при общем достаточно частом его использовании, она солидаризировалась с А. Н. Долгих. Для Ружицкой крестьянский вопрос – это прежде всего правительственная деятельность в области крестьянского законодательства и его реализации, охватывающая несколько направлений, которые рассматриваются как стороны или составляющие крестьянского вопроса: меры по запрету отчуждения крестьян без земли и земли без крестьян, решение проблемы дворовых, вопрос о способах освобождения крестьян, деятельность правительства по ограничению власти помещиков над крепостными, ставшая основной при разработке крестьянского вопроса в царствование Николая I 500 . Таким образом, все сводится исключительно к проблеме эмансипации.
500
Ружицкая И. В. Крестьянский вопрос в царствование императора Николая I: к вопросу о последствиях указа 1842 г. об обязанных крестьянах // ОИ. 2008. № 4. С. 24.
Однако рецензия Ружицкой на двухтомник Долгих, названный одной из немногих за последнее время монографических работ по крестьянской проблематике первой половины XIX века, структура рецензируемого текста, сюжеты других работ Аркадия Наумовича и его докторская диссертация все же свидетельствуют о более масштабном подходе к проблеме 501 . Речь как будто идет в первую очередь о политике российского самодержавия в крестьянском вопросе. Но, соблюдая традицию, заложенную В. И. Семевским, Долгих скрупулезно исследовал (это рецензенткой поддерживается и вменяется ему в заслугу) не только меры правительств Павла I, Александра I, Николая I, но также политику и законодательство в отношении всех категорий крестьян (а не одних лишь помещичьих), помещичьи и государственные повинности крепостного населения. Кроме того, историк ввел в оборот и проанализировал большое количество дворянских проектов эмансипации, что позволило поставить под сомнение существующие в историографии представления по многим аспектам проблемы, в том числе и о нежелании большинства дворян отпускать крепостных на свободу, да еще и с землей. А изданные Долгих сборники источников 502 только подтверждают осознание неразрывного единства крестьянского вопроса, дворянского сообщества, «общества» и власти, притом и с учетом идеологической составляющей, – ведь здесь в первую очередь представлены именно дворянские проекты решения дела. Стоит также обратить внимание на такой вывод изысканий Долгих, как наличие последовательного поворота в политике и законодательстве самодержавия в сторону смягчения крестьянского вопроса и даже в сторону постановки проблемы крестьянской эмансипации с конца XVIII века 503 .
501
Она же. Рец. на: А. Н. Долгих. Крестьянский вопрос во внутренней политике самодержавия в конце XVIII – первой половине XIX в. Липецк: Изд-во Липецкого государственного педагогического университета, 2006. Т. 1. 308 с.; Т. 2. 356 с. // ОИ. 2008. № 2. С. 194–196; Долгих А. Н. Российское самодержавие и крестьянский вопрос: 1796–1825 гг.: Автореф. дис. … д-ра ист. наук. Самара, 2011 //Он же. Александр I и дворянские проекты решения крестьянского вопроса в России в первой четверти XIX в. // Проблемы отечественной истории: Источники, историография, исследования. Сборник научных статей. СПб.; Киев; Минск, 2008. С. 279–284; Он же. Крестьянский вопрос в Комитете 6 декабря 1826 года // Мир истории. 2002. № 1, 2 и 3 //Он же. Обсуждение в Государственном совете проблемы продажи крестьян без земли в 1820 г. // ВИ. 2008. № 1. С. 112–119; Он же. Законодательство о вольных хлебопашцах и его развитие при Александре I // ОИ. 2008. № 5. С. 51–65; Он же. Виктор Павлович Кочубей // ВИ. 2009. № 2. С. 68–80; Он же. Вопрос об освобождении владельческих крестьян в политике Александра I в 1801–1803 гг. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2009. № 1. С. 40–45; Он же. О программе Павла I по крестьянскому вопросу // Там же. № 3. С. 22–27; Он же. Ходивший на две стороны: Василий Каразин и его карьера // Родина. 2008. № 11. С. 58–60.
502
Дворянские проекты решения крестьянского вопроса в России конца XVIII – первой четверти XIX в.: Сборник документов / Подгот. мат., вводн. ст. и ред. А. Н. Долгих. Липецк, 2003; Крестьянский вопрос в России (1796–1830): дворянское общество и власть. Сборник документов: В 2 т. / Сост. А. Н. Долгих. Липецк, 2005; Крестьянский вопрос в России в конце XVIII – первой четверти XIX века: власть и общество. Сборник документов: В 4 т. / Сост. А. Н. Долгих. Липецк, 2008.
503
Долгих А. Н. Российское самодержавие и крестьянский вопрос: 1796–1825 гг.
В то же время провозглашаемая российскими историками настоятельная внутренняя потребность обновления в историографии истории России середины XIX века выводила и на такие сюжетные узлы, как «аристократическая оппозиция» Великим реформам, проблема консервативно-бюрократического реформаторства, «дворянской олигархии», политическое самосознание дворянства, его сословная программа аграрных преобразований и другие, тесно связанные с крестьянским вопросом. При этом внимание обращалось и на «прогрессивных» людей, и на «консерваторов», в дебатах с которыми нарабатывались и навыки коллективного решения важных для страны проблем, и конкретное содержание реформы 504 . Следовательно, можно говорить о возвращении «крестьянскому вопросу» дворянской составляющей.
504
Долбилов М. Д. Аграрный вопрос. С. 11–15; Он же. Александр II и отмена крепостного права // ВИ. 1998. № 10. С. 32–51; Он же. Аристократы-конституционалисты 1850–1860-х годов и проблема дворянской «олига3рхии» в России // Исторические записки: Научные труды исторического факультета Воронежского государственного университета. Воронеж, 1999. Вып. 4. С. 52–73; Он же. Политическое самосознание дворянства. С. 13–17; Он же. Проекты выкупной операции 1857–1861 гг. С. 15–36; Он же. Сословная программа дворянских «олигархов» в 1850–1860-х годах // ВИ. 2000. № 6. С. 32–52; Он же. Статистический эксперимент реформаторов: коллизии в расчетах высших размеров крестьянских наделов при освобождении // Россия сельская. С. 83–106; Христофоров И. А. «Аристократическая» оппозиция Великим реформам.
И все же об истории социального взаимодействия, в частности, дворян-помещиков и зависимых крестьян российские ученые говорят как о сравнительно «молодой» теме 505 . Одним из тех немногих российских историков, кто еще с 1970-х годов начал ее разрабатывать и обратил внимание на дворянскую усадьбу как на важный элемент экономики и культуры крепостнической эпохи, называют Ю. А. Тихонова, чья монография «Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII–XVIII вв.: сосуществование и противостояние» считается одной из лучших новейших книг по истории России 506 . В данном контексте она вызывает интерес не только тем, что в ней помещичье имение рассматривается с точки зрения «взаимозависимости и противоположности, единства и разобщенности усадьбы и крестьянских дворов» 507 , но и пространным историографическим обзором. Включенные в него историографические сюжеты-темы фактически отражают представление о возможной аналитической модели исследования дворянско-крестьянского взаимодействия и шире – аграрной истории. Здесь в полемическом тоне проанализированы главным образом наиболее фундаментальные и новейшие труды по истории ключевых моментов аграрного строя России XVII–XVIII веков, дворянской усадьбы, становления крепостного права, его бытования, крепостнических порядков, крестьянской общины, экономического и социального положения, ментальности и психологии крестьянства, модернизации сельского хозяйства, взаимодействия вотчинного и крепостного хозяйств, а также источниковедческие разработки по истории помещичьих архивов, в первую очередь вотчинной документации.
505
Важинский В. М. Рец. на: Ю. А. Тихонов. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII–XVIII вв.: сосуществование и противостояние. М.; СПб.: Летний сад, 2005. 448 с. // ОИ. 2006. № 2. С. 154–155.
506
Тихонов Ю. А. Дворянская усадьба и крестьянский двор. В 2007 году эта книга была отмечена третьей премией памяти митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова) в номинации «История России».
507
Важинский В. М. Рец. на: Ю. А. Тихонов. Дворянская усадьба и крестьянский двор. С. 154.
С точки зрения выработки аналитической структуры крестьянского вопроса довольно показательным для современной историографической ситуации и информативным оказалось данное М. Д. Долбиловым одно из последних словарных определений понятия «аграрный вопрос». Другие современные интерпретации этого понятия, интересные сами по себе, я не рассматриваю, поскольку они не помогают решить поставленную в данном случае задачу или требуют слишком широких толкований 508 . Долбиловым аграрный вопрос трактуется как «комплекс идей, представлений, концепций, программ, связанных с решением таких проблем, как крепостное право, огромный демографический перевес деревни над городом, полярность социально-экономической структуры в деревне, социокультурная отчужденность крестьянства от остальных сословий и власти, экономическая и финансовая несбалансированность аграрного и промышленного развития, господство экстенсивных способов ведения хозяйства, колонизация окраинных территорий Российской империи» 509 . Отмечу, что понятия «аграрный вопрос» и «крестьянский вопрос» автор употребляет почти как синонимы. Правда, определенное хронологическое их разграничение («аграрный вопрос» вышел за традиционные рамки «крестьянского вопроса» после 1861 года, термин «аграрный вопрос» впервые получил распространение в конце 1870-х – начале 1880-х годов в либеральной прессе и программных документах революционных народников) ставит это под сомнение. Не объясняя специально, что имеется в виду под «традиционными рамками», Долбилов фактически датировал «крестьянский вопрос» 1760–1860-ми годами, а содержательно – свел к «проблеме крепостного права», гласное обсуждение которой до 1857 года было ограничено.
508
Главный редактор «Российской истории» А. Н. Медушевский в статье, посвященной 150-летию Великой реформы, проводя широкие параллели между реформаторской деятельностью Александра I и такой, как, например, современное реформирование России, вспомнив о подходах к определению «аграрного вопроса», выдвинул следующую его интерпретацию: это «осознание обществом легитимности прав на владение землей» (см.: Медушевский А. Н. Великая реформа и модернизация России // Российская история. 2011. № 1. С. 3–27).
509
Долбилов М. Д. Аграрный вопрос. С. 11–12.