Помни о смерти
Шрифт:
— А зачем обязательно Арсения выкапывать? Разве нельзя взять материал для экспертизы у них — у родителей Арсения? — Я зевнула. — Извини, с ног падаю.
— Да? Нет уж, на фиг! Тут уж я костьми лягу и буду кричать, что я не уверена, что Арсений — их сын! Может, там мамочка от проезжего молодца родила, а мне потом отдуваться, почему экспертиза отрицательная?! Нет, если проводить экспертизу, то по полной программе!
— Слушай, — осенило меня, — не знаю, как насчет эксгумации, но ты ведь можешь запретить брать у детей кровь
— Не выйдет, — покачала головой Регина. — Они же с детьми видятся, так они меня и не спросят, если уже не взяли у детей кровь. Я просто боюсь, что они еще и труп могут подменить, лишь бы мне нагадить, — чтобы экспертиза была отрицательной.
— Ты что, думаешь — они сами будут гроб выкапывать, какой захотят? Там же эксперты будут, они все проконтролируют.
— Блин, говорила я, надо Сеню кремировать. Нет, похоронила на свою голову!
— Регина, ну это уж ты хватила! — урезонила я ее. — Попробуй и их понять, все-таки они лишились сына. Люди сдвинулись немного, это бывает.
— Слушай, почему это ты такая добрая? — прищурилась Регина. — Сколько ты в прокуратуре работаешь? Лет десять?
— Двенадцать.
— По логике вещей ты давно должна была ожесточиться, а ты всем ищешь оправдание.
— А ты знаешь, я сама удивляюсь. Я действительно стала гораздо терпимее к людям и их слабостям. И всех мне жалко.
— Ну, если тебе всех жалко, то пожалей в первую очередь тех, кто поближе. Кто тебе дороже, я или эти ископаемые?
— Ты, ты, успокойся.
— Тогда придумай, как их бортануть. Как им запретить труп выкапывать?
— Ну, во-первых, эксгумации осенью и зимой запрещены, так что живи спокойно до весны. А там либо ишак умрет, либо эмир умрет.
— Ты что, они же из меня всю кровь выпьют за это время! А потом, это для вас они запрещены, а для них эти запреты не проблема, больше заплатят, и все им разрешат, вот увидишь. Ну подумай, что можно сделать.
— Ладно, я подумаю, Регина. — Я опять зевнула.
— А вообще, знаешь: пожалуй, я им разрешу провести экспертизу. Пусть заткнутся. Я лучше свадьбу отложу ради такого дела. Зато потом, если они после установления отцовства что-нибудь квакнут…
— Может, ты и права, — согласилась я, держась за щеку.
Регина посидела еще немного, придумывая страшные казни бывшим родственникам в случае своей победы, и распрощалась со мной, стребовав предварительно с меня обещание присутствовать при эксгумации вместе с ней. После посещения Регины в квартире до утра пахло продукцией фирмы «Элизабет Арден». Я вдыхала аромат «5 Авеню» всю ночь, не в состоянии уснуть из-за зубной боли. Утром я обнаружила, что распухла не только десна, но и щека. Я проверила запасы анальгина, солпадеина, эфферал-ана («Девушка, какое средство самое лучшее от головной боли?» — «Бабушка, возьмите эффералган упса…» — «Господи, я у мужа-то никогда не брала, а уж у пса…»), набила ими сумочку, позвонила маме, чтобы она приехала за Гошей, поцеловала его, сонного, в теплый лобик и отбыла на работу.
4
Мокрый снег продолжал досаждать тем, кто шел лицом к ветру. Зуб ныл, но терпимо. Сапоги за ночь так и не просохли, заставив меня решать мучительную проблему, брать или не брать деньги в долг, чтобы купить новые сапоги, в связи с любезным предложением Регины, в магазине у ее хахаля. Ах, пардон, жениха… На фоне мрачных мыслей о грядущих долгах, еще и по причине необходимости визита к стоматологу, пустяком показалось возможное недовольство руководителей, когда я доложу о результатах эксгумации.
Нет, родной шеф, конечно, слова худого не скажет, но расстроится. Вот городская прокуратура развопится, как будто я сама лишнего покойника в гроб подсунула или нарочно назначила эксгумацию, в надежде на приключения. Почему-то в городской прокуратуре районных следователей, за которыми надзирают, воспринимают как досадное обстоятельство, мешающее победным рапортам и получению премий. И зачем вообще мы сдались! Без нас было бы значительно лучше и спокойнее; вот только на кой они нужны без тех, за кем надзирают, на это они и сами не ответили бы.
Не успела я повернуть ключ в двери кабинета, как из канцелярии высунулась наша главная делопроизводительница Зоя с сообщением о том, что меня срочно просили позвонить в морг Юрию Юрьевичу.
— Зоя, а шеф на месте? — вяло спросила я.
Зуб ныл хоть и не сильно, но настойчиво, и нудная пульсирующая боль выталкивала из моего бедного мозга всякие побуждения к работе.
— Он же на коллегии сегодня, будет около двенадцати. Маша, позвони в морг, тебя очень просили, буквально умоляли. Я обещала, что обязательно передам.
— Позвоню, позвоню.
Войдя в кабинет, я сразу подошла к телефону. Снимать пальто и сапоги не было сил; набрав номер, я опустилась на стул. Долго ждать не пришлось, Юра снял трубку моментально.
— Маша, — сказал он, — у меня к тебе очень серьезное дело. Очень. Ты одна в кабинете?
— Одна.
— Закройся, пожалуйста, изнутри, чтобы нам никто не помешал. Пожалуйста.
— Юра, не морочь мне голову. У меня очень болит зуб, я с трудом воспринимаю окружающую обстановку. Говори, что тебе надо.
— Хочешь, я сейчас же пришлю машину, тебя отвезут к стоматологу? Очень хороший стоматолог…
— Короче, Склифосовский, — оборвала я рекламную паузу.
— Маша… — он помолчал. — Скажи, пожалуйста, ты руководству доложила о результатах эксгумации?
— Нет, еще не успела, шеф на коллегии в городской. А что?
— А протокол осмотра трупа зарегистрировала?
— Я только что вошла, еще даже не разделась.
— Маша… — он опять помолчал. — Ты же знаешь, что можешь обратиться ко мне с любой просьбой, я все сделаю…