Помни
Шрифт:
Ники и Йойо расчищали путь Кли.
Они уже почти добрались до отеля „Пекин", когда Йойо крикнул:
— Смотри! Красный крест на тридцать восьмом автобусе. Медицинский машина. Взять Май в больница Сиехэ.
Кли кивнул и понес раненую девушку к автобусу, молясь, чтобы врачи спасли ее.
Ники стояла посреди номера, стараясь сосредоточиться на том, что ей предстоит сказать. В Китае воскресенье, восемь пятнадцать утра. В Нью-Йорке еще суббота, семь пятнадцать вечера.
Она держала
— Покойный Мао Цзэдун как-то сказал, что винтовка рождает власть. Сегодня Народно-освободительная армия обратила оружие против студентов и гражданского населения. Против невинных людей. Против безоружных людей. Это была настоящая кровавая бойня. И развязана она была по приказу престарелых вождей, отчаянно цепляющихся за свою власть. По-видимому, Мао Цзэдун был прав. По крайней мере, в отношении Китая.
Короткая пауза и заключительные слова:
— Ники Уэллс с пожеланием спокойной ночи из Пекина.
На другом конце провода она услышала голос Майка Фаулера, ведущего студии Эй-ти-эн:
— Спасибо, Ники, за замечательный репортаж из Пекина. А теперь сообщения из Западной Европы...
Ники щелкнула выключателем и взглянула на Арча, который сидел на столе, прижав к уху трубку.
Он улыбнулся, несколько раз кивнул и поднял кулак с задранным вверх большим пальцем. Значит, она свою работу сделала как надо.
Продюсер разговаривал с Джо Спейтом, редактором из аппаратной Эй-ти-эн в Нью-Йорке.
— Спасибо, Джо, — широко улыбнувшись, сказал Арч, — мы вышлем пленку через час. Вы должны получить ее завтра ночью. Хорошо. Чао. — Он повесил трубку и подошел к Ники. — Им понравилось. Ты была просто великолепна!
— Это лучший из твоих пекинских репортажей, — подтвердил Джимми. — Но фильм, который мы только что сняли, еще лучше.
— Присоединяюсь, — согласился Люк.
— Спасибо, мальчики. — Ники улыбнулась. Их похвала значила для нее очень много, потому что она знала — они всегда говорят правду и не постесняются ее огорчить, если она вдруг не дотянет до своего привычного уровня.
В дверь постучали, Люк открыл, и вошел Кли. Лицо у него было страшное, изможденное, осунувшееся. Прежде, чем он начал говорить, Ники уже поняла, что он хочет сообщить. Ей подсказали это его темные глаза, на этот раз казавшиеся опустошенными.
— Май умерла, — мрачно проговорил он. — Ее не удалось спасти. Врачи сделали все, но она потеряла слишком много крови.
— Бедная девочка, — пробормотал Джимми.
Люк тяжело опустился на стул. Арч с потерянным видом стоял у стола.
Неверным шагом Ники приблизилась к Кли.
— Ты выглядишь ужасно. Присядь, давай я сварю тебе кофе.
Кли подошел к ней вплотную и стер слезы, которые текли по щекам незамечаемые ею.
— Знаешь, Ник, хорошо, если ты поплачешь, — сказал он.
Она глубоко вздохнула.
— А Йойо?
— Он невредим, но убит горем.
Ники кивнула.
— Где он?
— В больнице Сиехэ. Договаривается перевезти тело Май домой, к ее родителям — они живут на окраине Пекина.
Ники не могла говорить, слова словно испарились. Кли обнял ее, подвел к дивану. Они присели, и он очень тихо проговорил:
— Мы, журналисты, ежедневно видим горе, войну, смерть. Такая уж у нас работа. Мы становимся стойкими, думаем, что неуязвимы. На самом деле это не так. Все уязвимы. Даже ты, Ники.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЛЮБЛЕННЫЕ
Приди ко мне и будь моей,
И мы изведаем все наслажденья...
Кристофер Марло
6
Это был край Сезанна, край Ван Гога. Так сказал ей Кли, а он знал, что говорит.
Все краски с палитр этих живописцев были здесь в тот день — краски земли и неба Прованса: богатейшие оттенки красного, коричневого, желтого, обожженной глины, апельсина, абрикоса и спелого персика, розы и трепетно оранжевых ноготков, широчайшая гамма оттенков синего, голубого и зеленого, сочных и ярких, как глазурованная эмаль. Все это великолепие излучало золотистое свечение и казалось насквозь пропитанным щедрым провансальским солнцем.
С первых минут своего пребывания в Провансе Ники была очарована его красотами и старым сельским домом, принадлежавшим Кли. Не было дня, чтобы у нее не перехватило дыхание от удивления и восторга. Природа этого сказочного уголка на юго-востоке Франции предстала перед ней во всем многообразии.
И потому в этот солнечный день, сидя в тени платана подле бассейна, окаймленного белым камнем-плитняком, попивая свежий лимонный сок и мечтая, она готова была смеяться над собой. Подумать только, ведь она поначалу не хотела ехать сюда и только теперь поняла, что ни на что не променяла бы эту краткую передышку в цепи нескончаемых репортажей о катастрофах.
Она была благодарна Кли за то, что он великодушно предложил ей пожить в его доме. Это было его заветное местечко. Она знала, что очень немногие удостаиваются чести быть приглашенными сюда. Но в конце концов, подумалось ей, Кли искренне беспокоится о ее благополучии; этот знак внимания был лишь одним из многих проявлений его заботы.
Мысль отправить ее в Прованс зародилась еще три недели назад в Гонконге, когда они с Кли заканчивали ужин в отеле „Мандарин". Вдруг ни с того ни с сего, будто почувствовав, что она выбилась из сил, Кли сказал: