Помнишь ли ты...
Шрифт:
Еще вчера ночью Коул был пешкой у Кэлвина, благие намерения которого подвергали опасности империю, созданную Коулом. Этим утром Гаррисон проснулся победителем, а его любимый дядя — счастливым человеком.
Прошлой ночью над репутацией и финансовым будущим компании Фостеров нависла серьезная угроза, а Диана была объектом насмешек и жалости. Сегодня утром семейное дело Фостеров оказалось спасено, а Диана превратилась в «обожаемую жену» обаятельного магната-миллиардера.
Диана приободрилась, но предпочла не задумываться, каким образом убедит своих родных в том, что Коул — не чудовище и
Диана попыталась воспроизвести в памяти, что случилось после того, как самолет Коула взлетел с аэродрома Лас-Вегаса, но воспоминания оказались смутными и несвязными. Диану потрясла внутренняя отделка самолета; она спросила у Коула, нельзя ли отправиться не на озеро Тахо, а в Лас-Вегас — потому, что на озере она уже бывала. Последующие воспоминания были еще более расплывчатыми. Диана не знала, что произошло наяву, а что было частью безумных снов, и пока не могла разрешить эту загадку.
Перевернувшись, она отбросила простыню и удивилась, обнаружив, что лежит в постели обнаженной. Ей с трудом верилось, что она ухитрилась сама расстегнуть платье и раздеться. Должно быть, ей помог Коул, но мысль о подобном унижении была в этот миг невыносима. Только сейчас Диана поняла, что ей решительно нечего надеть, кроме лилового шелкового платья, в котором она прибыла вчера на бал. В ресторане отеля «Гранд-Балморал» по воскресеньям обедала местная аристократия, и от перспективы появления внизу в этом платье Диана содрогнулась от ужаса. Она не могла позвонить родным и попросить их привезти одежду в отель — потому, что не хотела объяснять свою выходку, сидя в номере Коула. Со вздохом смирения Диана выбралась из-под простыни.
Глава 30
Коул поднял голову, когда Диана вышла из спальни с еще влажными после душа волосами. Ее стройная фигура буквально утонула в одном из просторных бархатных халатов, приготовленных в спальне отеля. Пальцы ног едва выглядывали из-под подола, который должен был заканчиваться на середине икр, плечевые швы болтались на уровне локтей. Вчера ночью Коул не представлял, что Диана способна выглядеть соблазнительнее, чем в облегающем лиловом платье, но теперь выяснилось, что он ошибался. Облаченная в мешковатый халат, с лицом, начисто лишенным косметики, с густой копной каштановых волос, Диана Фостер казалась розой, окропленной рассветной росой.
Он отложил воскресный номер «Хьюстон кроникл» на журнальный столик и поднялся.
— Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, — заявил он. Она вымученно улыбнулась.
— Я решила набраться смелости и продолжать жить. Усмехнувшись ее иронии, он указал на стол, уставленный блюдами:
— Услышав, что ты принимаешь душ, я заказал завтрак. При виде яиц, ветчины и оладьев Диану передернуло.
— Нет, столько смелости у меня не наберется… Не обращая внимания на ее протест, Коул подошел к столу и отодвинул стул, предлагая Диане сесть:
— Ты должна перекусить.
Она вздохнула, но, прошлепав босыми ногами вокруг стола, отодвинула другой стул и развернула салфетку.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Коул, садясь напротив.
— Точно так же, как выгляжу.
— Так хорошо? — переспросил он.
Теплые нотки у него в голосе
Потянувшись за ломтиком тоста, она погрузилась в молчание, пытаясь предугадать, как воспримут новость ее родные. Коул настаивал на своем желании присутствовать при этом объяснении, и Диана была признательна ему за благородное стремление смягчить последствия поступка, совершенного им. Диана не ожидала от родных шумного скандала, но у бабушки имелось собственное незыблемое мнение по любому вопросу, и она вряд ли станет держать его при себе, оберегая чувства Дианы или Коула.
Коул видел, как лицо женщины мрачнеет с каждой минутой.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? — наконец спросил он. Диана виновато вскинула голову.
— Вряд ли. — Но поскольку он продолжал смотреть на нее в выжидательном молчании, Диана подчинилась его безмолвному приказу и поделилась своими тревогами:
— Просто я не знаю, как признаться родственникам, что я вышла замуж за почти незнакомого человека, повинуясь порыву и руководствуясь исключительно практическими соображениями. Должно быть, как только они успокоятся, поймут, в чем дело, — наверное, не согласятся со мной, но поймут.
— Отчего же ты переживаешь?
— Я ужасно боюсь, как они отнесутся к нашему поступку. Они не оправятся от потрясения до крица своих дней.
— И не только они.
— Что ты имеешь в виду?
— Из самолета ты сделала несколько звонков. Диана приоткрыла рот:
— Кому же я звонила?
— Мардж Крамбейкер.
К ее щекам прилила кровь.
— Мардж — давний друг семьи. — На случай, если Коул что-нибудь забыл, она добавила:
— Мардж вела раздел светских новостей в «Хьюстон пост», пока газета не прекратила свое существование. Но по-моему, это было только к лучшему.
— Сообщив ей новость, ты позвонила Максим Мессенджер.
— Это уже похуже. — Сердце Дианы упало при упоминании имени журналистки ид «Хьюстон кроникл», а затем она оживилась:
— Может, я попросила Максин сохранить новость в тайне?
— Нет, — отозвался Коул, заинтригованный игрой эмоций на ее выразительном лице. — Так или иначе, эта просьба была бы бессмысленна.
— Пожалуйста, не говори, что я звонила кому-нибудь еще — Ладно.
Диана уставилась на Коула подозрительно прищуренными глазами:
— Значит, так оно и было?
— Съешь что-нибудь. Тебе станет легче. Она взяла ложку, подхватила вишню с половинки грейпфрута и поднесла ко рту.
— Кому же я звонила?
— Ларри Кингу.
От недоверия и презрения к себе ее голос упал до сдавленного шепота.
— Ты хочешь сказать, — с замиранием произнесла она, — что я и в самом деле звонила в Си-эн-эн посреди ночи и попросила позвать Ларри Кинга?
— Вот именно. Но его не оказалось на месте.
— Слава Богу!