Помню тебя наизусть
Шрифт:
— Чего распыхтелась? — невинно поинтересовался он.
Скотина!!!
Уперлась ему в бок, пытаясь отодвинуться хоть на пару сантиметров. В итоге добилась лишь того, что была снова придавлена, в этот раз к тяжело вздымающейся груди.
— Я не распыхтелась. Я запыхалась, пока с тобой боролась.
— Да? Ну ладно.
Почему мне кажется, что надо мной издеваются? Что он читает меня между строк, и забавляется моей реакцией?
— Тебя же дома не должно быть? — не сдавалась я.
— А я есть. Просто родителям на
— Тебя мать, между прочим, ждет. Волнуется, — мстительно произнесла я.
— Ничего. Разберусь.
Вот ведь упырь непробиваемый.
— Не хочешь убрать от меня свои руки?
— Нет.
— А если…
— Все. Лежи и не дергайся. Я сегодня устал как черт, сил нет вообще.
Это называется сил нет? Бугай несчастный!
— Так иди к себе и спи!
— Обязательно, только пару моментов обсудим.
— Макс, нечего нам обсуждать. Все и так предельно ясно.
— Да? Ну расскажи, что там тебе ясно, — мне почему-то казалось, что улыбался.
— Мы…просто совершили ошибку…
— Угу, — вроде как согласился поганец.
— Поддались эмоциям.
— Однозначно.
— Я вообще была не в себе.
— Да ты и сейчас там же.
— Макс, — я сильно пихнула его в бок.
— Не дерись.
— Боишься, что побью тебя?
— Боюсь, что от твоей дерготни, у меня тормоза откажут.
На всякий случай перестала трепыхаться, замерла, радуясь тому, что он не может видеть моего лица, и того, как я, прикрыв глаза, пытаясь совладать со своими чувствами.
Время шло. Он уже не держал, просто задумчиво водил кончиками пальцев по плечу. У меня от удовольствия глаза закрывались.
Хотелось обнять его в ответ, но естественно я этого не сделала. Перебьется! Лежала рядом с ним, как оловянный солдатик, даже моргать лишний раз боялась.
— Я чего пришел-то. В общем, долгие разговоры разводить смысла нет. Просто ставлю тебя перед фактом. Я хочу с тобой встречаться.
От его слов снова сладкий всплеск где-то в животе. Я зажмурилась сильно, сильно, аж в ушах зазвенело, и просипела:
— Нет.
— Почему?
— Мы…
— Давай сразу проскочим тот момент, когда ты говоришь, что нам нельзя быть вместе по семейным причинам. Можно.
— Да ты…
— И тот, в котором ты пытаешься убедить меня, а заодно и себя, что я тебе не нравлюсь. Нравлюсь. Точка.
От такой наглости я едва не задохнулась:
— Я не хочу!
— Возвращаемся к первому вопросу. Почему?
Причины ему нужны? Пожалуйста!
— Потому что ты — свинья! Ты мне всю жизнь испортил. Настроил против меня класс, — начала яростно перечислять его заслуги. — Сфотографировал и выставил посмешищем в глаз всей школы, дома устроил погром. А теперь встречаться?
Он помолчал пару секунд, потом кивнул:
— Согласен. Свинья. Извини. Исправлюсь.
Я только пренебрежительно фыркнула. Исправится он, как
— Можешь начать прямо сейчас. Свали из моей комнаты.
— Нет. Пока не скажешь, что обещаешь подумать над моим предложением.
Ну, что за наглец!
— Хорошо. Подумаю.
— Я записал, — он порывисто поднялся и, не понятно как, я снова оказалась под ним, — не дергайся. Ухожу.
— Вали!
Макс проворно скатился с кровати:
— И тебе, Яночка, хорошей ночи… Надеюсь уснешь.
Когда горячая ладонь нагло легла на мою коленку, я подскочила, как ужаленная:
— Ершов Ты…
Невесомое прикосновение губ, выбивает из легких весь воздух. Макс замирает так на пару секунд, а потом разворачивается и уходит, забирая с собой мой кислород, мои мысли, часть меня самой.
Я судорожно поправляю сбившуюся кверху пижаму, падаю на подушку и осторожно трогаю свои губы. Их все еще калит от мимолетного поцелуя.
Я ведь обещала ему подумать просто так? Чтобы от него отделаться? Я же не собираюсь всерьез размышлять на эту тему?
Глава 18
Накануне первого матча, всю школьную команду сняли с занятий и отдали на растерзание тренеру. Поэтому на уроках его парта пустовала, как и место Меньшова, и еще нескольких парней из класса. Я по привычке продолжала украдкой оглядываться, но каждый раз, натыкаясь взглядом на пустоту, испытывала колючее разочарование.
Мне хотелось его видеть. Хоть мельком, несмотря на то что я так ничего и не решила относительно его предложения. От одной мысли о том, что он хочет со мной встречаться шла кругом голова, и легкие напрочь отказывались нормально работать. И улыбаться хотелось. И танцевать. И даже немножечко петь, что странно, учитывая тот факт, что голос у меня напрочь отсутствовал, впрочем, как и слух.
С другой стороны, было страшно. Это же Ершов. Мерзавец, который ворвался в мой размеренный мирок и по щелчку пальцев все там перетряхнул, перекрутил, вывернул наизнанку. Я сомневалась, что ему можно верить. Вдруг играет? Вдруг все это очередная попытка подставить бестолковую доверчивую Белку? Если так, то это очень жестоко. Очень.
Вечером дома мы тоже не пересеклись. Он вернулся относительно рано, часов в семь, но тут же ушел к себе, чтобы хорошенько выспаться перед игрой.
И снова неуместный приступ разочарования. Оказывается, я ждала, что он снова без спросу ввалится в мою комнату. Вот что у меня в голове происходит? Кто-нибудь может объяснить?
Я никогда не любила ходить на соревнования, потому что для меня это слишком эмоционально, слишком нервно. Я из тех болельщиков, которые половину матча закрывают ладонями лицо и сквозь пальцы следят за игрой, жмурясь в самый ответственный момент. Мне все время кажется, что если я буду смотреть, то непременно что-то случиться.