Помоги другим умереть
Шрифт:
Нинулик вырвалась и, обгоняя Женю, взлетела по ступенькам. Крутанула ручку английского замка, распахнула дверь и выскочила во двор, все так же истошно, пронзительно, безумно крича:
– Волки! Волки!
– А почему волки? – спросил Грушин.
– Бог его знает, – дернула плечом Женя. – Надо бы психоаналитика спросить: может, меня в детстве ими пугали, когда мы в деревне у бабушки жили? Не знаю, не знаю. Да и не все ли равно?
– Удивляюсь, почему тебя не посадили за мелкое хулиганство.
– Я и сама удивляюсь, – вздохнула Женя. – Главное, понимаешь, я была в брюках. Они, конечно, имели тот еще вид, теперь их только под дверь бросить, ноги вытирать, да и то не дома, а на даче, но благодаря им на ногах никаких следов не осталось от того, как я по ступенькам катилась. И на руках тоже: я слишком быстро вырвалась.
– Что ж ты так? – покачал головой Грушин. – Недальновидно, знаешь ли… И что обо всем этом думаешь?
– Думаю? – Женя рада была, что шеф не видит, как ее трясет.
– Как считаешь, он хотел тебя… только придушить?
Женя поймала трубку, которая едва не выпала из рук.
– А черт его знает, чего он хотел! Да он меня, строго говоря, и не душил: захватил под сгиб руки, потащил в подвал. Все остальное происходило исключительно по моей инициативе, все эти гонки с дьяволом, а он, очень может быть, со мной намеревался просто о погоде побеседовать. Эй, ты здесь? Алло! Чего молчишь?
– Думаю, – раздался наконец голос Грушина. – Может быть, это мадам Малявина какие-то шаги предпринимает? Помнишь, надеюсь, что тебе нынче ночью на вахту заступать?
– О-ох… – слабо выдохнула Женя. Она совершенно забыла про «Санта-Барбару»! Ой, нет, стоит только представить себе, что надо выйти из дому, миновать эту дверь в подвал… Конечно, можно попросить таксиста встать у самого подъезда, и все-таки найдет ли она вообще в себе силы выйти среди ночи на улицу, где поджидает неизвестно кто? Может быть, тот человек не оставил своих намерений, может быть, милиция его просто не нашла, он все еще таится там, в подвальной тьме, и стоит Жене показаться…
– Эй, – негромко позвал Грушин. – Ты где там?
– Думаю, – уныло откликнулась Женя. – Я, конечно, ничего не хочу сказать, но нельзя ли меня сегодня кем-нибудь заменить, а?
– Я и сам хотел, – без энтузиазма признался Грушин. – Беда – некем!
– Да ладно-ка! А Олечка, Надя, Люда, Татьяна? – перечислила она своих коллег по работе в «Агате Кристи».
– Вот то-то и оно! – протянул шеф. – Олечка, Надя, Люда, Татьяна! Думаешь, почему я именно тебя на это дело поставил? Не злись, но я дал себе слово подержать тебя пока в отдалении от всего, кроме нашей «роковой брюнетки».
Женя скорчила трубке гримасу. Ладно врать-то, шеф! Можно подумать, Грушина так уж озаботила игра вокруг Климова! Все это чистой воды самодеятельные интриги, без малейшей примеси криминала, и Женю он «держит в отдалении» от других дел исключительно в карательных целях. Для трудоголика Грушина ничегонеделание было худшим из наказаний, ну а поскольку сотрудников в агентство он все-таки подбирал по образу своему и подобию, в этой воспитательной методике все-таки крылось некое рациональное зерно.
– Ну и вчера утром я еще хотел послать в «Санта-Барбару» кого-нибудь другого, – продолжал Грушин. – Но ты прикинь: Олечка еще маленькая девочка, она среди этой светской кодлы просто растеряется. У Татьяны заболел ребенок, а муж в командировке. У Нади, представь себе, нет вечернего платья! Она мне устроила натуральную выволочку: мол, я до того плохо плачу своим сотрудницам, что ей не на что зайти даже в какую-нибудь «Жаклин Кеннеди», а в том, что можно купить на рынке на Алексеевской, в «Санта-Барбару» и на порог не пустят. У Кручининой, говорит, новое платье есть – пусть она его и выгуливает. Что это у тебя там за платье такое, что о нем все на свете знают?
– А, это мы с Эммой недавно купили, – усмехнулась Женя. – Пошли за костюмом ей, а в результате купили мне роскошный вечерний туалет. Кстати, там было еще одно точно такое же, Надежде никто не мешал влезть в долги, как сделала я, но ладно, это уже технические детали. А Людмила чего отказывается?
– Ну, Людмила теперь в «Барбике» вообще персона нон грата, – с тоской ответил Грушин. – Бывают же такие девки скандальные! Она там недели две назад на провокацию работала, и начал ее снимать какой-то… к сожалению, не клиент, он на нее и внимания не обращал, за другой ухаживал. Так она от злости своего поклонника взяла на такой приемчик, что тому пришлось «Скорую» вызывать, а Людка насилу живая ушла. Вообще, я боюсь, если ребята из «Барбары» случайно встретят ее на улице, то доставят немало неприятных минут.
– Не горюй, не доставят, – утешила Женя. – Люда в вечернем макияже и Люда без оного – это две большие разницы. Ее просто никто не узнает.
Грушин хмыкнул – но как бы из вежливости, невесело. Да и Женя не испытывала особенного веселья. По всему выходило, что сегодня ночью и впрямь некому работать, кроме нее. И главное, никак нельзя пропустить эту ночь! Ибо нынче – «одна-единственная гастроль», как в старину писали на цирковых афишах, знаменитого стриптизера Стаса, московского гостя, в шоу «Дамы раздевают кавалеров». Разведка донесла, будто в ночном клубе «Санта-Барбара» ожидается нечто подобное свальному греху в скандально знаменитой московской «Дикой утке». Оголодавших дамочек ожидается море, а среди них непременно появится и мадам Малявина. Ее муж, мечтающий о разводе с этой любительницей запретных радостей, даже устроил себе служебную командировку, чтобы дать супруге возможность «оттянуться» по полной, а слежке из «Агаты Кристи» – запечатлеть ее в некоторых раскованных позах, каковые она непременно будет себе позволять. Для этого самого запечатления у Жени имелся крошечный фотоаппаратик (слово «крошечный» было ему явно великовато), вмонтированный в брошку. Как в кино про шпиёнов! И нынче ночью она намеревалась не только вволю наглядеться на выдающиеся мужские достоинства (почему бы не поглядеть за счет фирмы, ведь она уже который год видит эти самые достоинства только в унылых эротических снах!), но и вволю наиграться с японской электроникой. И к этому было единственное препятствие: страх.
– Грушин, – вкрадчиво сказала Женя, презирая себя, – может, ты со мной сходишь? А?
В трубке раздался звук, очень напоминающий интенсивный зубовный скрежет.
– Думал уже, – буркнул Грушин. – Боюсь, еще больше, чем Людмила, дело испорчу. Меня там наверняка знают. Мы ведь именно в «Санта-Барбаре» зимой «стрелку» с «Терминаторами» ставили. Неохота светиться. Это первое. А второе – у меня смокинга нет.
Тут уж крыть, что называется, было нечем, и Женя простилась с расстроенным шефом. Он, правда, обещал что-нибудь придумать, однако Женя, стиснув зубы, решила, как и всегда, полагаться только на себя. Она заказала на полдвенадцатого такси (действо должно было начаться в полночь, а ехать до «Санта-Барбары» от силы десять минут), постояла под раскаленным душем, выпила две чашки кофе и пошла надевать свое знаменитое платье.