Помоги другим умереть
Шрифт:
– Возможно, ты и прав, – нехотя ответила Женя. – Только ведь Артур не дурак, верно? И если у него хватило ума использовать, так сказать, глюки Ады, то мог бы догадаться и организовать себе алиби. Но он определенно сказал, что его девочка ушла, он был один, когда звонила Аделаида, и вообще весь вечер. Что же он такой глупый: идти на убийство, не позаботившись об элементарном прикрытии?
Грушин не ответил.
Они приближались к площадке четвертого этажа, где размещалась общая курилка и в воздухе реяли сизые дымные клубы. Задумано, конечно, великолепно: дойдя до четвертого этажа, человек задыхается и уже не может дышать полной грудью. «Тут-то мы вас и ждем!» – радостно ухмыляются пары никотина, врываясь в услужливо распахнутые рты и носы.
«Ну почему я не пошла к Любавцеву? – с тоской подумала Женя. – Хоть немножко положительных эмоций получила бы!»
Да, история Егора Любавцева и его жены Надежды была в своем роде потрясающей! Измучившись от бесконечной череды ссор и скандалов, но не находя в себе сил оборвать узы опостылевшего брака, Любавцев решил предоставить инициативу Надежде. Обратился в «Агату Кристи». Грушин предложил ему два варианта: опытный сотрудник приведет его жену на порог супружеской измены, или будет смоделирована ситуация его, Любавцева, собственного адюльтера. Да так, что комар носа не подточит! Любавцев выбрал второй вариант, хотя был заранее предупрежден, что все произойдет очень даже псевдо. Женя, которой предстояло играть в спектакле ключевую роль, сразу поняла, что выбор определила вовсе не ее неземная красота: просто заказчику было совершенно нестерпимо увидеть свою жену, пусть и нелюбимую, в объятиях другого мужчины.
Сцену разыграли в нужное время, в нужном месте. Надежда немедленно вышвырнула мужа из дома и сама подала на развод. Супруги официально распрощались, и счастливый Егор пустился в свободное плавание. Однако через полгода заскучал и обратился в брачную контору с просьбой подыскать ему другую партнершу. Это было самое большое бюро в городе, выбор – на все вкусы! Любавцев сообщил компьютеру все чаемые качества кандидатки в жены: внешность, характер, возраст, привычки и так далее. Компьютер принялся перебирать информацию о барышнях и дамах, грезящих о браке. Наконец Любавцев получил сведения об оптимальном варианте. Взглянув на листок, он едва не рухнул без чувств: самой подходящей кандидаткой оказалась… его прежняя жена Надежда!
Это окончательно сразило бедолагу, который и сам начал уже соображать, какого дал маху. Он позвонил Евгении с просьбой открыть Надежде тайну той роковой сцены. Она в конце концов согласилась. Судьбоносный разговор должен был состояться сегодня, и Женя почему-то не сомневалась, что ей удастся все уладить. По принципу – чужую беду руками разведу. Нет, правда: это такая редкость, когда твои действия могут хоть что-то починить, а не разрушить! Надо, надо было сразу пойти к Любавцеву, а теперь еще тащись два этажа по задымленной лестнице, потом смотри на сердитое Эммино лицо, выслушивай откровения Грушина, который поступил как подлец и, что характерно, отлично понимает это, однако все равно будет выдумывать себе философское оправдание!
Однако, если Женя была лишена возможности хлебнуть положительных эмоций, ей предстояло принять изрядную порцию удивления. Потому что Грушин не стал прорываться сквозь сизую дымовую завесу, а повернул на четвертый этаж и, пройдя почти до конца длинного коридора, открыл ключом дверь без таблички и даже без номера.
Женя с любопытством вошла. Комнатка была совсем маленькая – из мебели там поместились только стул, стол да кресло для посетителя. Впрочем, в углу еще притулился крошечный холодильник.
Грушин прошел к столу, а Жене махнул на кресло.
– Что бы это значило? – не удержалась она от вопроса.
– Извини, кофе не могу предложить, – уклонился от прямого ответа Грушин. – Разве что спрайт. – Он достал из холодильника баночку. – Кипятильником пока что не обзавелся.
– А ты Эмме позвони, – сыграла дурочку Женя. – Она быстренько спроворит.
– Ага, позвони ей! – мрачно ухмыльнулся Грушин. – Позвони ей, а потом вообще некуда деваться будет, придется у себя дома клиентуру принимать, да и то я не буду уверен, что Эмма не сняла в соседнем подъезде квартиру и не подслушивает мои разговоры через электрическую розетку!
– Да брось… – начала было Женя, но тотчас беспомощно умолкла, что было незамедлительно замечено Грушиным.
– Вот именно, – кивнул он. – Ты уже сама знаешь, только почему, интересно, помалкиваешь? Может быть, вы с ней мои секреты на двоих делите?
Женя поджала было губы и начала подниматься со стула, но Грушин так глянул, что она быстренько села. Глупо обижаться – дело слишком серьезное.
– Я это поняла только сегодня, перед самым приходом Артура. Эмма прямо сказала мне, что частенько слушает твои телефонные переговоры по параллельному аппарату. И очень рассердилась, поняв, что у тебя появился сотовый.
– Появился! – фыркнул Грушин. – Да он у меня уже давно – переговоры частных детективов, увы, слушают не только их секретарши. Кстати, они и к мобилям подобрались, правопорядчики-то. Обычным сканером работают. Перехватывают не поток цифровых данных, который у каждого провайдера сливается в единую струю, а звук, отражающийся от самой трубки. Поэтому я свои мобили и номера меняю, как перчатки.
– Да их теперь мужики по три года носят, а то и больше, перчатки, – съехидничала Женя. – Это при Пушкине только и знали, что меняли: к каждым брюкам, сюртукам, цилиндрам…
– Раньше, при Пушкине, и на дуэлях из-за женщин дрались. Но тогда были совсем другие женщины! – мстительно прищурился Грушин и продолжил: – Так вот об Эмме. Она секретарша идеальная, сама знаешь. Всю жизнь трудится на этой благородной ниве, супер, можно сказать! Но вот навоображала себе бог знает чего! – Грушин сердито засопел. – Решила, будто я ее собственность.
– А было с чего так решить? – навострила ушки Женя и получила в ответ острый взгляд.
– Ты что, ревнуешь? – спросил Грушин с надеждой, но тут же сник: – Нет, вижу. А что до Эммы… было, было… каюсь. По инициативе слабого пола. Но прекратилось примерно месяц назад: по той же, между прочим, инициативе. Ну и ладно, ради бога. Но давай не углубляться в тему! – выставил он ладони. – Знаю, ты скажешь, что она ждала от меня ответного шага. Но я этого шага не сделал – и не сделаю. Дело даже не в тебе, как ты могла бы вообразить. Дело во мне – и более ни в ком. И оставим это. Всё! Теперь о деле. Я понимаю, что у нас тут не бог весть какие секреты. Но раза три мы работали по промышленному шпионажу, по заказным убийствам тоже приходилось, да и всякие супружеские разборки можно при желании использовать, даже денежки на них кое-какие наварить. Скажем, дама хочет собрать доказательства адюльтера для суда, на сцену выступаешь ты, а супруг предупрежден и ведет себя как дитя невинное. Да зачем далеко ходить? Вспомни хотя бы ваш провал в «Санта-Барбаре»! Самой же показалось, будто Малявина что-то заподозрила. А тот бритый, который на Мишу наехал, он-то почему кричал: мусор, мол, легаш и все такое? Просто чтобы оскорбить? А не доказывает ли это, что он узнал о подставе и роли в ней Михаила?
– Строго говоря, он называл его и козлом, – ради справедливости вставила Женя. – А уж кто-кто, но Миша…
– Если бы ты не считала, что должна обязательно со мной спорить, просто ради процесса, то дала бы себе труд подумать и поняла, что я скорее всего прав.
Грушин сделал попытку нервно пометаться по кабинету, однако такие удобства здесь не были запланированы. Пришлось снова сесть за стол и продолжать уже спокойнее:
– Но зацепился я не за утечку адюльтерной информации, хотя и ее предстоит еще проанализировать. Некому – понимаешь, просто некому! – кроме Эммы, было взять у меня копию с показаний Гулякова. Помнишь, листок пропал, а потом я его в мусорной корзине нашел? Очень смешно, кстати: чуть ли не две недели эта корзинка простояла за шторой, а около моего стола появилась другая. То есть очень топорно все было проделано, даже обидно, что меня таким сапожищем считают. Подумаешь, разведчица Анна Ревельская! Но эта история меня не только обидела, но и насторожила. Я снял комнатушку для приватных бесед, а сам втихомолку наблюдал за Эммой. И вообрази…