Помоги другим умереть
Шрифт:
– Вы с телефоном поосторожнее, – сердобольно посоветовала Женя. – А то знаете какие люди бывают: наговорят на миллионы, а хозяева потом расплатиться не могут.
– А у меня племянница в междугородке работает! – с торжеством сообщила тетя Катя. – Я всегда все про своих квартирантов знаю. Вот как звонил мой-то последний в Нижний Новгород на прошлой неделе, так Лариска мне сразу и доложила.
Звонил в Нижний Новгород! Женя нервно стиснула руки. Стоп… На прошлой неделе! Но в это время Корнюшин и сам был в Нижнем – во всяком случае, в этом уверен Олег.
– Да он и не отказывался платить, – продолжала тетя Катя. – Человек тихий был, приятный, даром что урод, каких свет не видывал!
– Урод, говорите? – рассеянно переспросил Олег, роясь по карманам пиджака. – Книжка… телефончик ваш записать… А что ж в нем такого уродливого?
– Да как сказать… Пол-лица как у человека, красавец, да и только, а пол-лица все перекорежено, изрезано, выдавлено. Жуть!
– И долго он жил у вас, этот урод? – спросил Олег, бросив Жене недоуменный взгляд.
У хозяйки опять сделалось обиженное лицо:
– Снял комнату 15 июля на три месяца, а сам почти сразу уехал в командировку. Не было его неделю, потом появился, опять уехал, опять появился, пожил недельку, а сегодня утром и говорит: «Извините, Катерина Андреевна, обстоятельства переменились, не поминайте лихом!» – и сгинул. – Она длинно, горестно вздохнула. – Что же, я понимаю. Нынче у всей страны враз обстоятельства переменились. Говорю: «Ну что ж, Игорь Иваныч, мне это, конечно, не так чтобы радость, ты уж извини, но задаток я тебе не отдам, потому что, по нашему соглашению, ты предупреждать должен был, что съезжаешь, заранее, за…»
– Нашел! Записную книжку нашел! – перебил Олег, с торжеством выхватывая из кармана такой пухлый органайзер, что не найти его с первой попытки мог только слепой или безрукий. – Телефончик ваш? Ах ты, черт!
Органайзер выскользнул у него из рук, по полу рассыпались листки, визитки, старые проездные. Олег и Женя проворно собрали этот деловой мусор. Тетя Катя не осталась в стороне: подняла упавшую аккурат к ее ногам фотографию бледного, черноволосого и чернобородого человека, глянула с любопытством:
– Папаша ваш? Нет, вроде непохож.
– Двоюродный дядя, – буркнул Олег, небрежно запихивая в карман фото, и у Жени мороз по коже прошел: она ни за что не захотела бы иметь даже мифическим родственником человека, изображенного на снимке, ибо это был не кто иной, как Кирилл Корнюшин.
Олег тем временем записал телефон тети Кати, сто раз пообещал, что о решении своем насчет квартиры сообщит сегодня же вечером, вытолкал Женю за дверь, а сам замешкался на пороге:
– Стоп! Вы сказали, квартиранта вашего Игорь Иваныч звали? А фамилия его как? Не Литвиненко? Я потому спрашиваю, что знал одного Игоря Литвиненко, вот уж урод так урод, что моральный, что физический.
– Нет, фамилия его была Стоумов, – сообщила тетя Катя. – А на Масложиркомбинате еще и криминальные структуры окопались, так что вы лучше возвращайтесь ко мне!
«После смерти все твои ощущения, чувства счастья и страдания – лишь отражение худого и доброго в тебе. Будь особенно осторожен в чувствах, придерживай их, как лошадей, рвущих поводья.
Будь терпелив и осторожен! Можно возродиться в том состоянии, которое ты проклянешь и будешь проклинать всю свою последующую жизнь. Можно вообще не воплощаться вновь. Можно воплотиться для радостной жизни. Можно… многое можно! Не торопись. Тут некуда и незачем торопиться: ты уже умер!»
Дар речи они обрели только в лифте.
– Да… а он очень даже не дурак, – выдавил Олег. – Хитрый Митрий! Сказать, что это убийство с заранее обдуманным намерением, – значит просто ничего не сказать. Еще как обдуманным!
– Стоумов, Стоумов! – прошептала Женя. – Игорь Стоумов! Но он же в драке убит. Или не убит? Слушай, нельзя ли уточнить, в самом деле тогда погиб именно он? Тот самый Игорь Стоумов?
– Ну, уточнить, конечно, можно. Однако я сам проверял его судьбу по просьбе Грушина всего несколько дней назад. Умер, умер. Хотя… мертвые иногда имеют обыкновение воскресать, что да, то да! Но почему тебя так заинтересовал Стоумов?
– То есть? – озадачилась Женя.
Не отвечая, Олег вышел из подъезда и чуть ли не бегом ринулся через двор. Женя едва поспевала за ним.
– Почему – зачем? – спросила, задыхаясь не столько от бега, сколько от волнения, но Олег ответил, лишь когда добежал до «Тойоты» и прыгнул за руль.
– Сейчас, вот в эту данную конкретную минуту, для меня важно одно: убийца не Корнюшин. Во всяком случае, Алину убил не он. Кто – мы еще успеем разобраться. Ничего, разберемся! – упрямо ответил на недоверчивый Женин взгляд. – Гораздо интереснее другое: если Корнюшин не палач, то почти наверняка – следующая жертва. И поскольку мы с тобой ничего не знаем о нем со вчерашнего вечера, вполне возможно, что казнь уже свершилась.
Женя сжалась в комок на сиденье, обхватила плечи ладонями. Олег, не выпуская руля, содрал свободной рукой с себя пиджак, протянул ей:
– Надень. Это тебя, наверное, на крыше продуло. Хорошо бы, конечно, полечиться добрым, старым, проверенным методом, но, увы, недосуг.
В его глазах таилось беспокойство. Женя кивнула: если бы вчера Олег не был так уверен, что Корнюшин и есть убийца, все могло сложиться иначе. А теперь… целый день прошел!
Поток автомобилей к вечеру несколько поиссяк, и «Тойота» в считанные минуты прошила крутые улицы, врезалась в уже знакомую Жене тенистую аллейку и замерла как вкопанная у крыльца «Танатос».
На крыльце дама в черном костюме запирала дверь.
– Минуточку! – крикнул Олег, выскакивая. – А где Кирилл Петрович?
– Ушел часа два назад, – ответила дама, вынимая ключ из замка и пряча в сумочку. – Придется вам прийти завтра.
– Послушайте… – Понизив голос, Олег сделал шаг к крыльцу и так взглянул на эту немолодую, захлопотанную, увешанную сумками тетку, что Женя задохнулась от ревности. – Послушайте, вы не впустите меня? Я был здесь вчера и забыл одну вещь… выронил…
«Не тот ли самый органайзер, который искал у тети Кати?» – мысленно хихикнула Женя, выбираясь из машины, однако в следующую минуту ей стало не до смеха.