Помоги другим умереть
Шрифт:
Очевидно, фотографию только что поместили в рамку под стекло: мужчина в синем рабочем халате аккуратно собирал со стола обрезки стекла и инструменты.
Это был портрет совсем еще молодой женщины, судя по одежде, сделанный лет десять назад. Хотя время и успело ожесточить ее черты, оно еще не настолько изменило их, чтобы Женя не смогла узнать ту развеселую девицу, которая так беззаботно улыбалась в «салуне» Глюкиады. И здесь Алина еще молода и столь же улыбчива, но боже мой, как же старил, как гробил ее этот тусклый, безжизненный взгляд!
Казалось, она только притворяется молодой – молодой, веселой, живой.
Невысокая седая женщина приблизилась к фотографии, критически оглядела ее, зажав в углу рта нещадно дымящую сигарету, а потом вдруг с необычайным проворством, прямо-таки жестом фокусника, нацепила на край портрета черную ленту, завязав ее небрежно-изысканным бантом, слишком красивым для траурного знака.
«Кто-то сказал: «Смерть страшна только телу, душа ее не мыслит». Рассказывайте! Может быть, и не мыслит, но ждет, непрестанно трепещет в ожидании ее, только тем и существует, что надеждою: нет, с кем угодно, но уж со мной ЭТОГО никогда не случится!..
А в чем, собственно, ужас? Если благо – жизнь, то благо и смерть, составляющая необходимое условие жизни, во всяком случае, ее логический конец».
– Бог наказал, чего же еще?
Олег и Женя переглянулись. Они уже с полчаса топтались у подъезда серо-голубой блочной девятиэтажки в Прибрежном микрорайоне. Две куцые лавочки были облеплены бабулями. Однако это племя, обычно столь разговорчивое и, судя по книжкам, просто-таки обязанное удовлетворять потребность государственных и частных сыщиков в информации, на сей раз держалось отчужденно и непривычно молчаливо. Может быть, конечно, они уже устали отвечать на вопросы любопытных: ведь трагедия произошла еще ночью, с утра бабки заступили на нелегкую вахту у подъезда, а сейчас как-никак уже шесть вечера. Поневоле устанешь!
И вот наконец одна расщедрилась на словечко: бог, видите ли, наказал. Перехватив быстрый взгляд, которым обменялась досужая парочка, усмотрела в нем недоверие и обиделась:
– А чего же? Молния – это только для дураков электричество, а для умных она – перст божий. Коли человек нечестив и грешен, не миновать ему небесной кары. Второе пришествие Христово будет как молния!
– Ну, пока до него еще время есть, – улыбаясь с некоторым ехидством, сказал Олег. – Но почему вы думаете, что эту несчастную бог покарал? За что, собственно?
– Грешила покойница, царство ей небесное, – сурово сообщила информаторша. – Любодействовала без меры, буйствовала плотью, учиняла шум.
– Да молчала б ты, Людмила Васильевна, – не выдержала другая бабуля, не столь аскетичного облика и с не выцветшей еще человечностью в глазах. – Молодая женщина померла все-таки, а ты ее честишь. Сама-то и не такое небось в молодые года проделывала. Одинокая она была, бессемейная, а с одиночки что за спрос?
– А я говорю – перст божий! – гнула свое Людмила Васильевна. – Потому как молния, гром, гроза для того господом сотворены, чтоб человек смирялся в страхе! Услышал гром – затвори окна, двери, сотвори крестное знамение, умоляй господа нашего Иисуса Христа и Пресвятую Деву о милосердии в те поры, когда бьет он грешных и полчища врага рода человеческого. А эта… покойница что выделывала? Выйдет на лоджию – и ну божьи дива фотографировать! Тут небось вся нечисть за ее левым плечом сбиралась, злорадствовала на неверный промысел, на слабую для бесовских ков душу любуючись! И то чудо, что господь ее давным-давно не покарал, ну да он ведь многотерпеливец.
Проповедь вполне могла затянуться до бесконечности, да, к счастью для слушателей, непреклонная Людмила Васильевна воздела очи горе – и в ее, фигурально выражаясь, зобу дыханье сперло:
– Опять! Опять они по крышам лётают! Черти окаянные!
Олег и Женя снова быстро переглянулись, в полной уверенности, что проповедница, хлебнув через край религиозного экстаза, погнала гусей, однако, к их изумлению, возмущением зажглись и взоры прочих бабок:
– Руфоры чертовы!
– Переломают ноги, поубиваются!
– Серафима, а ты куда глядишь? Твой Санька вовсе от рук отбился, скоро вообще с крыши слезать не будет!
– Да ты на своего Серегу посмотри, чего меня честишь? Сам мало что двоечник, так еще и ведро всегда мимо мусоропровода вываливает. Давеча я ему говорю: «Подбери, Сереженька, чего грязищу развел?» А он мне: «Тебе надо, ты и подбирай!»
Олег подмигнул, и Женя осторожно шагнула в сторону. Их уход остался незамеченным.
Около соседнего подъезда лавочек не было, поэтому там царило относительное безлюдье, а пышные кусты сирени с лилово-бурой уже привядшей листвой создавали надежное укрытие от рентгеновских старушечьих взглядов.
– Вот так вот, – тихо сказал Олег. – Перст божий, ни больше ни меньше.
Она молча кивнула. Тяжко на сердце было именно потому, что Алина Чегодаева погибла этой ночью, когда бушевала гроза – та самая гроза, которая и бросила Олега и Женю в объятия друг друга. Правду говорят: что одному жизнь, то другому смерть…
Конечно, вполне может быть, что ее поразила одна из первых молний, та, что разорвала небо над Амуром, пока Олег с Женей неслись сломя голову по набережной. Если бы Женя знала, что это именно так, она чувствовала бы себя лучше. Вроде бы не очень виновата. И все равно: если бы они с Олегом вчера думали не о том, как бы затащить друг друга в постель, а вспомнили о цели Жениной командировки, если бы все же встретились с Алиной, она, возможно, осталась бы жива. Позаботилась бы об осторожности, не вышла ночью на балкон, не приняла бы в голову убийственный заряд – очередного проклятого, рокового совпадения не случилось бы.
– Нет, я все-таки не понимаю! – упрямо сказала Женя. – Ну, пусть божий перст, это, в конце концов, неважно, но ведь здесь – та же самая смерть! Та, от которой ее героиня спаслась в пьесе! И все чисто, без обмана. Молния есть молния. Ладно – такая судьба, рок человека ищет и тому подобное. Но почему это случилось именно сегодня? Ведь она лет десять непрерывно охотилась за молниями, не пропускала ни одной грозы. Почему ее убило как раз теперь, когда, по пьесе, настал ее черед рассказывать историю своего спасения? Именно после Стоумова, Полежаева, Неборсина, Климова, Аделаиды Пахотиной? Как же так могло случиться?!
Олег помолчал, потом сказал:
– Думаю, этого и не случилось. Это произошло.
Несколько мгновений Женя пыталась вникнуть в разницу между этими двумя синонимами, потом ее вдруг осенило – нет, ударило догадкой. Она резко отстранилась:
– Ты серьезно?
– Ну, более или менее, – уклончиво ответил он, запрокидывая изо всех сил голову и глядя на верхние этажи дома.
В ряду грязно-белых балконов и лоджий один, на восьмом этаже, смотрелся страшно: с черными, словно обугленными полосами. Когда Алину ударило молнией, она вцепилась в металлические перила. Это удвоило силу удара.