Помолвка мсье Гира
Шрифт:
Говорят, у него там окровавленное полотенце. Хотел бы я знать, что у него с лицом…
Они не знали чем заняться. Один из них налил себе еще кофе.
— Я боюсь на лестнице с ним встретиться, — задыхаясь, сказала консьержка. — Да он всегда на меня страх наводил. И на всех!
— Он что, развлекаться никуда не ходит?
— Разве только по воскресеньям. По-моему, в кино.
— И к нему никто не приходит?
— Никто.
— А кто у него хозяйничает?
— Он сам. Он меня никогда к себе не пускал. Только вот сегодня утром ему, наверно по ошибке, прислали каталог, это в первый раз случилось, вот я и решила воспользоваться, чтобы посмотреть. Я из-за двери крикнула ему, что письмо…
Инспекторы переглядывались, не зная что предпринять.
— Вы уж сделайте что-нибудь, арестуйте его или не знаю что. Не могу я больше так жить и думать про это… Понимаете, он идет мимо и девчонку мою гладит по головке. А мне так страшно, как будто…
Теперь она уже плакала всерьез и не вытирала слез, подбрасывая дрова в печь. С улицы слышался шум проезжавших мимо машин, а издалека — трамвайные звонки. Было жарко, но ноги замерзли.
— Может, подняться под каким-то предлогом? Им обоим было не по себе.
— Нет, пусть он сюда спустится. Пойдите скажите, что тут его спрашивают.
— Я? Ни за что! Нет, ни за что на свете! Она дрожала, плакала как-то нехотя, изредка всхлипывая.
— У меня и мужа-то нет, чтобы защитил. А по ночам здесь все вымирает, разве только на полной скорости машина пронесется.
Она рывком подняла дочку.
— Сядь на стул.
— Вы уверены, что у него утром никакой раны не было?
— Не знаю. Как будто… Да, поклясться готова… Весь день думала об этом, даже голова разболелась.
— Ну что, старик, пошли наверх?
Этого не понадобилось. Кто-то спускался по лестнице. Консьержка прислушалась, бросилась к двери и открыла ее.
— Мсье Гир!
Она дрожала, стоя в открытых дверях, глядя на обоих мужчин, как бы говоря: “Теперь дело за вами”.
— Извините…
Мсье Гир просил извинения, топтался у порога, потом сделал два шага вперед, удивленный, смущенный…
— Что такое?..
Он не видел консьержку, ее закрывали распахнутые створки двери. Инспекторы подтолкнули друг друга локтем. Девочка взглянула на мсье Гира и вдруг громко расплакалась.
— Меня кто-то позвал?
— Такое совпадение. Мне кузина сказала, что вы поранились…
Это первый инспектор выступил наудачу, очертя голову. Он был бледен, говорил отрывисто, глотая слюну между словами.
— Я, знаете, фельдшер, и потому…
И чтобы разом покончить с этим делом, он грубой, неуклюжей рукой дернул пластырь за уголок и сорвал его. Все стояли вплотную друг к другу в тесной привратницкой. Девочка заплакала громче.
А мсье Гир поднес руку к щеке и посмотрел на ладонь — она была в крови. Кровь уже натекла на воротник, на плечо. Она так и хлестала, красная, жидкая, а края ранки расходились под ее напором.
— Что же это?
Консьержка стиснула руки, ломая пальцы. Инспектор совсем растерялся, глядя на свежий, четкий бритвенный порез.
— Извините.., и…
Он искал глазами кран, тряпку, все равно что, чтобы унять кровь. Карие глаза мсье Гира стали совсем круглыми. Он переводил их с одного на другого и тоже не знал, что надо сделать, чтобы остановить кровь, перепачкавшую цементный пол.
Мальчик по-прежнему сидел за столом перед тетрадью, с пером в руке. Его сестра каталась по полу.
— Это.., это по неловкости.., разрешите я поухаживаю за вами…
Мсье Гир был испуган. Кровь заливала щеку и текла на подбородок. Розовые скулы его побелели.
— Спасибо…
Казалось, он готов извиняться, как человек, который нечаянно напачкал в комнате, куда пришел в гости. Потом повернулся и направился к двери, но наткнулся на дверной косяк.
— Не уходите… Я сейчас…
Инспектор нашел кухонное полотенце и протянул ему.
— Спасибо… Спасибо… Извините…
Мсье Гир углубился в холодную темноту коридора, и с лестницы уже доносились его тяжелые, неверные шаги, и всем чудилось, что кровь так и капает на ступени.
— Да заткнись ты, наконец! — заорала внезапно консьержка, отхлестав дочку по щекам.
Волосы у нее растрепались, глаза блуждали. Она встряхнула мальчишку за плечи.
— А ты чего сидишь тут и молчишь?! Инспекторы просто не знали, куда себя деть.
— Успокойтесь. Завтра же утром комиссар…
— Вы думаете, что я останусь тут одна на всю ночь? Вы так думаете, да?
Чувствовалось, что сейчас с ней начнется истерика. Ее всю передернуло, когда она нечаянно коснулась рукой капли крови на столе.
— Мы останемся… В общем, один из нас… Она еще не знала, можно ли успокоиться или нет. Смотрела на них, а они старались принять бравый вид.
— Ты пойди составь протокол. Вода кипела уже минут пятнадцать. Стекла затуманились.
— Только смотри возвращайся, слышишь? Консьержка сняла чайник с огня, пошевелила пылающие угли кочергой.
— Вот уже две недели не сплю… — заявила она. — Вы его видели. Я же не сумасшедшая…
Глава 2
Когда кровотечение наконец прекратилось, мсье Гир вынужден был идти с большой осторожностью, держа голову очень прямо, чтобы ранка опять не открылась. Кончик одного уса обвис, а лицо обрело акварельно-розовый оттенок от крови, размытой водой.
Мсье Гир прежде всего вылил воду из таза и протер его тряпкой. Затем взгляд его упал на холодную чугунную печку. Если не считать неподвижной головы, которую он нес, будто инородное тело, он двигался обычно — спокойно, размеренно, как бы совершая ритуал торжественной церемонии.
Он вынул из кармана пальто газету, смял и затолкал в глубь печки. На черном мраморе каминной доски лежала связка мелких щепок, которые он и высыпал на газету. Тишина и холод окружали его. Изредка только звякали кочерга или угольное ведерко, когда их случайно задевали. Встав на колени, все так же неподвижно и прямо держа голову и шею, сунул спичку под решетку, чтобы поджечь бумагу. Делал он это на ощупь, и ему не сразу удалось — он трижды чиркал одной спичкой за другой, пока наконец струйки дыма не потекли из всех щелей печки.