Поморские были и сказания
Шрифт:
— Вася Ёрш, куда ползешь?
Он зачерпнул свободною рукой глины и ляпнул в меня. А с горы бежит Миша. Вася думает: «Этот будет драться» — и соскочил с тропинки в грязь.
А Миша ухватил конец Васиной мачты и кричит:
— Зачем ты в грязь залез, дружище? Дай я помогу тебе.
Он до самого верху, до ровной дороги, нес Васину мачту. Я ждал его и думал: «Миша только и глядит как бы чем-нибудь кому-нибудь помочь».
Утром взял деревянную парусную лодочку своей работы и пошел к
Я говорю:
— Это тебе.
Он улыбнулся и покраснел. А мне так стало весело, будто в праздник.
Мой отец был корабельный мастер. Однажды он строил корабль недалеко от города, и мы с Мишей ходили глядеть на его работу. В обеденный час отец угощал нас пирогами с рыбой. Он гладил Мишу по голове и говорил:
— Ешь, мой голубчик.
Потом нальет квасу в ковшик и первому подаст Мише:
— Пей, мой желанный.
Я всегда ходил на стройку вместе с Мишей. Но однажды я подумал: «Не возьму сегодня Мишку. Умею с кем поговорить не хуже его».
И не сказал товарищу, один убежал.
Корабль уже был спущен на воду. Без лодки не добраться. Я с берега кричу, чтобы послали лодку. Отец поглядывает на меня, а сам с помощниками крепит мачту. А меня будто и не узнает.
Целый час орал я понапрасну. Собрался уходить домой. И вдруг идет Миша. Спрашивает меня:
— Почему ты не зашел за мной?
Я еще ничего не успел соврать, а уж с корабля плывет лодочка. Отец увидел, что я стою с Мишей, и послал за нами.
На корабле отец сказал мне строго и печально:
— Ты убежал от Миши потихоньку. Ты обидел верного товарища. Проси у него прощенья и люби его без хитрости.
Миша захотел украсить место, где строят корабли. Мы начали выкапывать в лесу кусты шиповника и садить на корабельном берегу. На другое лето садик стал цвести.
Миша Ласкин любил читать и то, что нравилось, переписывал в тетради. На свободных страницах я рисовал картинки, и у нас получалась книга. Книжное художество увлекло и Васю: он писал, будто печатал. Нам дивно было, какие альбомы получаются у Миши из наших расписных листов.
Книги, и письмо, и рисование — дело зимнее. Летом наши думы устремлялись к рыбной ловле. Чуть зашепчутся весенние капели, у нас тут и разговор: как поплывем на острова, как будем рыбку промышлять и уток добывать.
Мечтали мы о легкой лодочке. И вот такая лодка объявилась в дальней деревушке, у Мишиных знакомцев. Миша сам туда ходил, еще по зимнему пути. Лодка стоила не дешево, но мастеру понравился Мишин разговор, Мишино желание и старание, и он не только сбавил цену, но и сделал льготу: половину денег сейчас, половину к началу навигации.
Отцы наши считали эту затею дорогой забавой, однако, доверяясь Мише, дали денег на задаток.
Мы с Васей ликовали, величали Мишу кормщиком и шкипером, клялись, что до смерти будем ему послушны и подручны.
Перед самой распутой зашли мы трое в Рыбопро-
мышленный музей. Любуемся моделями судов, и Вася говорит:
— Скоро и у нас будет красовитое суденышко!
Миша помолчал и говорит:
— Одно не красовито: снова править деньги на отцах.
Вздохнул и я:
— Ох, если бы нашим письмом да рисованием можно было заработать!..
Мы не заметили, что разговор слышит основатель музея Варпаховский. Он к нам подходит и говорит:
— Покажите мне ваше письмо и рисование.
Через час он уж разглядывал наши самодельные издания.
— Великолепно! Я как раз искал таких умельцев. В морском собрании сейчас находится редкостная книга. Ее надобно спешно списать и срисовать. За добрый труд получите добрую цену.
И вот мы получили для переписывания книгу стогодовалую, премудрую, под названием «морское знание и умение».
В книге было триста страниц. Сроку нам дано две недели. Мы рассудили, что каждый из нас спишет в день десять страниц. Трое спишут тридцать страниц. Значит, переписку можно кончить в десять дней.
Сегодня, скажем, мы распределили часы работ для каждого, а назавтра с Мишей Ласкиным стряслась оказия.
Он для спешных дел побежал к отцу на судно. У отца заночевал, а ночью вешняя вода сломала лед, и началась великая распута. Сообщения с городом не стало.
Люди — думать, а мы с Васей — делать.
— Давай, — говорим, — сделаем нашему шкиперу сюрприз, спишем книгу без него.
Так работали — недосуг носа утереть. Старая книга была замысловатая, рукописная, но вздумаем о Мише, и на уме станет светло и явится понятие. Эту поморскую премудрость втроем бы в две недели не понять, а мы двое списали, срисовали в девять дней.
Варпаховский похвалил работу и сказал:
— Завтра в морском собрании будут заседать степенные*, я покажу вашу работу. И вы туда придете в полдень.
На другой день мы бежим в собрание, а нам навстречу Миша:
— Ребята, я книгу разорил?
— Миша, ты не разоритель — ты строитель. Пойдем с нами.
В морском собрании сидят степенные, и перед ними наша новенькая книга. Миша понял, что работа сделана, и так-то весело взглянул на нас.
Степенный Воробьев, старичище с грозной бородищей, сказал:
— Молодцы, ребята! Возьмите и от нас хоть малые подарочки.
Старик берет со стола три костяные узорные коробочки, подает Мише, мне и Васе. В каждой коробочке поблескивает золотой червонец. Миша побледнел и положил коробочку на стол.