Поморы (роман в трех книгах)
Шрифт:
Вот и крыльцо родного дома, по которому входили деды и прадеды, возвращаясь с беломорской страды. Не пришел сюда отец Родиона…
Да, не дождались дети своего отца, а Парасковья мужа Елисея. Теперь к крыльцу шел его сын с котомкой канинских даров за спиной. Шел валкой усталой походкой, а глаза светились нетерпением и радостью. Дары не роскошны — мороженая отборная наважка. Но всего драгоценнее она, добытая в немалых трудах!
Выбежала навстречу юная жена — желанная и любимая. Кинулась к мужу в одном
— С прибытием, Родя!
Наверху на крыльце, вся подавшись вперед, ждала мать, когда наступит ее черед обнять сына.
3
Панькин готовился к годовому отчету на колхозном собрании. Бухгалтерия снабдила его разными справками, выкладками, и с помощью их за неделю он соорудил достаточно внушительный доклад. Когда окончательный итог был сбалансирован, оказалось, что колхоз получил около пятисот тысяч рублей чистой прибыли. Сумма значительная, если учесть, что рыбный и зверобойный промыслы в полной мере все же не удалось развернуть из-за недостатка плавбазы.
Суда, суда! Строить их своими силами в Унде теперь не имело практического смысла: парусный флот ушел в прошлое, уступив место моторному, районы промыслов все расширялись. Надо было иметь корабли с гораздо большим водоизмещением, переходить к более совершенным способам лова рыбы.
Моторно-рыболовная станция хорошо помогала рыболовецким артелям, предоставляя им в аренду суда, обучая промысловиков новым способам добычи. Но Панькин мечтал о своих колхозных кораблях, которыми правление могло бы распорядиться свободнее, как того требовали интересы хозяйства.
Побывав в Архангельске на судостроительной верфи, председатель нацелился на покупку четырех моторных ботов с двигателями по пятьдесят лошадиных сил каждый. Правда, эти суда не назовешь мощными, крупнотоннажными, но в сравнении со старым ряхинским ботом с мотором в двенадцать сил это уже было шагом вперед.
Еще раз просматривая доклад, Панькин размышлял обо всем этом.
Дорофею, который заглянул в кабинет председателя подписать накладную на провиант для артели колхозных промысловиков, Панькин сказал:
— Доклад у меня готов. Вечером соберем правление, Скажи, что нужно для того, чтобы увеличить добычу зверя, получить больший доход?
Дорофей, подумав, ответил:
— Зверя бить надо с судов, выходить подальше в море. Сейчас мы привязаны к лодкам. Дедовским способом добываем тюленя. Надо приобретать паровую шхуну, либо судно с металлическим корпусом, пригодное для плавания во льдах.
— Где возьмешь такие суда? Остается только арендовать ледокольный пароход…
— Аренда нам обойдется дорого.
— А как иначе? Ладно, обсудим это дело с правленцами. И еще вот что Будучи в Архангельске, я присмотрел на верфи новые боты. Они бы нам, пожалуй, подошли для лова рыбы. Четыре бота можем купить!
Дорофей, вынув баночку с табаком, стал вертеть самокрутку.
— А не лучше ли вместо четырех деревянных ботов купить сейнер? Прямо на заводе.
— Лучше. Но ты знаешь, сколько он стоит? Такое приобретение нам пока не по силам. Придется повременить, пока колхоз окрепнет да разбогатеет. Ну, а для начала и боты неплохо. Надо расширять промыслы, пахать наше морское поле глубже и дальше от берегов. Вот такое предложение хочу высказать колхозникам. Как думаешь, поддержат?
— Поддержат, — уверенно сказал Дорофей. — Четыре бота — это уже небольшой флот.
— Как живет твой зять Родион? — поинтересовался Панькин. — Я его уж давненько не видел.
— Был я сегодня у него. Нож точил Родька, на зверобойку собирается. От Канина отдохнул маленько — и снова в поход.
— Мать теперь не удерживает его?
— Какое! Сам большой. Мужик! — Дорофей отряхнул пепел с самокрутки и вскользь заметил: — Кажется, быть мне дедом…
— Дедом — это неплохо, — поднял Панькин голову от бумаг. — Даже очень хорошо. Пусть множится поморское племя. Кстати, о Родионе. Объявлен набор на курсы мотористов да рулевых. Послать разве парня? Пускай учится.
— Пожалуй, надо послать. Молодым продолжать наше дело, — согласился Дорофей.
А в душе и сам был бы не прочь поехать на такие курсы. На парусниках отплавал, а с моторной тягой мало знаком. Дорофей хотел было сказать об этом Панькину, да постеснялся: по возрасту любому курсанту подошел бы в отцы.
— О чем задумался? — спросил Панькин, видя, что Дорофей уставился в одну точку.
— Да так… Есть у меня мечта, — вздохнул Дорофей, — сходить в открытый океан, к далеким островам, в места малоизведанные.
— А почему бы нет? Колхоз — корабль большой. А большому кораблю, говорят, большое и плавание. Начнем с ботов, а потом пересядем на тральщики. И тогда — хоть в Атлантику, — размечтался и Панькин.
И оба унеслись в своих мечтах в далекие морские пути-дороги.
Море — наше поле — исстари говорится на поморской стороне.
Поле — обширное и горькое. Морская соль в нем перемешана со слезами вдов и сирот.
Поле — суровое, озвученное иной раз крепким мужицким словцом или былинной песней на паруснике.
Поле — тихое и умиротворенное в час отлива и шумное и неукротимое во время наката воды с моря.
Нет для поморской души ничего прекраснее этого поля.
КНИГА ВТОРАЯ
БЕРЕГ РОЗОВОЙ ЧАЙКИ