Поморы
Шрифт:
— Словом, дело решенное, — заявил Климцов. — Отступать нам теперь никак нельзя…
Шатилов и Поморцев коротали вечер в комнате приезжих, где было довольно уютно и чисто. Манефа, которой правление все-таки прибавило зарплату, хорошо все прибрала и протопила печку. От нее струилось устойчивое ровное тепло.
В окно было видно, как на западе в разорванные ветром облака садилось солнце. На столе были разложены хлеб, масло, консервы, печенье. Шатилов наливал в стаканы круто заваренный чай. Пиджак его висел на спинке стула,
Пришел Климцов. Шатилов пригласил его к столу:
— Садись, Иван Данилович, попьем чайку. Ну как, забот теперь прибавилось?
— Конечно, — отозвался Климцов. — Надо начинать с плана подготовительных работ.
— Командируем тебе в помощь плановика с экономистом, — пообещал Поморцев.
— Помощь будет кстати, — обрадовался Климцов. — Я в этих делах еще не силен.
— Мы завтра улетаем. Если есть просьбы, выкладывай, — сказал Поморцев.
Иван Данилович тотчас достал из кармана аккуратно свернутый лист бумаги, развернув его, подал своему начальнику.
— Это что, письменная просьба? — спросил тот.
— Это — заявка, которую Панькин давал вам на отчетно-выборном собрании. Она, к сожалению, не вся выполнена, — пояснил Климцов.
Поморцев надел очки.
— Давай посмотрим по пунктам. По-моему, тут уже выполнено многое.
— Вы читайте, читайте, — лукаво посмотрел на него Иван Данилович.
— Читаю: Выделить моторную дору.
— Дора не выделена, Сергей Осипович.
— И не будем выделять. — Поморцев взглянул на Климцова поверх очков. — Зачем она вам? Мы дадим новое судно типа ПТС «Приемо-транспортное судно» мощностью двести сил. Примерно такое, как ваш Боевик, только лучше — их модернизировали. Двигатели стоят мощнее, ну и все другое усовершенствовано.
— Это хорошо, — согласился председатель. — А когда можно получить?
— Будущим летом. Вот денег заработаете…
— Долгонько, но подождем. А не забудете?
— Не забудем. Дальше: сверлильный и токарный станки… Это вы получили.
— Получили. А оборудование водонапорной башни?
— С этим туго. Завод-изготовитель задерживает отгрузку. Мы послали туда толкача. Получим — дадим. Дальше: трактор ДТ-75 с гидросистемой. Получили же!
— Получили. А вот кирпича и шифера, извиняюсь, вы дали нам вполовину меньше против заявки. Нам эти материалы нужны будут дозарезу! — Климцов наседал на Поморцева так настойчиво, Что Шатилов заулыбался. — Новый-то цех придется строить!
— Но ведь он будет деревянный, брусковый, — глянул опять поверх очков Поморцев. — И крышу накинете тесовую.
— Стены деревянные, верно, — согласился Климцов, — а крышу лучше делать шиферной. Дешевле и практичнее.
Деловой разговор продолжался. И когда, наконец, все обговорили, согласовали и утрясли, довольный обещаниями Поморцева, Климцов пригласил начальство к себе на ужин.
Но в это время пришел вызванный Шатиловым Митенев. Чтобы не мешать их разговору, Климцов решил уйти, Поморцев вышел вместе с ним и попросил показать ему колхозную электростанцию.
— Пожалуйста, — охотно согласился Иван Данилович.
По дороге Поморцев завел разговор:
— У вас электростанция дает ток только до двенадцати ночи. Такой режим работы представляет для населения большие неудобства.
— Почему, Сергей Осипович? Ведь ночью все спят.
— А холодильники в домах?
— Так их нет…
— Потому и нет, что электричество не круглые сутки.
— Обойдутся без холодильников. Погреба со льдом имеют. Испокон веку так было.
— Надо жить по-современному. Холодильники колхозникам необходимы. В других селах, подключенных к государственной энергосети, ток дают круглые сутки. Нынче уже почти во всех деревнях и холодильники, и телевизоры, и радиолы и даже пылесосы… Так что отстаете… Ну а если припозднился рыбак, прибыл с путины ночью? Как ему чайком побаловаться? Ни плитки, ни чайника не согреть, да и зажечь кроме керосиновой лампы, нечего… Тебе не приходила такая мысль? Подумай-ка над этим!
Митенев внутренне подобрался и насторожился. Иван Демидович не спешил с разговором.
— Что нового в партийной организации? — наконец спросил он.
— Да все вроде по-старому, Иван Демидович. Живем обычным порядком. Собрания у нас ежемесячно, заседания бюро тоже…
— Это ладно, что и собрания и заседания бюро. Только я хотел о другом. Вот сегодня говорили на собрании о новой технологии. Какую позицию заняли вы? Разве это не партийное дело — внедрение нового? — Шатилов чуть склонился над столом. — Вы — прекрасный финансист. Но… как бы вам сказать… Вы почему-то не слишком заинтересованно относитесь к новой технологии промысла морского зверя. В чем же дело? Вы что, не верите в замысел Поморцева?
— Да нет же, — с досадой возразил Митенев. — Поморцев — мужик с опытом, много лет на этом деле. И я не против того, чтобы все это осуществить. Я сомневаюсь только в сроках. Будущей весной мы не сумеем развернуться — дела много, а времени на подготовку мало. Что может получиться? А то, что мы возьмем семерку вертолетов, наловим зверей, получим шкурки, а обработать не сумеем. На строительство и оборудование цеха нет еще и проекта. Ни машин, ни приспособлений, ни мастеров. А ведь сырье надо как следует обработать! Не сотни, а тысячи шкурок.
— Вот как, — суховато сказал Шатилов
— Да, так, Иван Демидович. Зверобоям придется работать в непривычной обстановке. Они станут звероловами. Белька нетрудно поймать, он малоподвижен, но ведь надо его еще и погрузить на вертолеты. Какие будут контейнеры? Крытые? Открытые? Если открытые, то в морозы да при ветрах в полете не померзнут ли звери? Ведь отвечать придется…
— Ответственности боитесь? — упрекнул Шатилов.
— Нет… — Митенев старался сохранить спокойствие. — Я готов держать ответ по справедливости. Но непродуманными и скороспелыми действиями мы можем нанести ущерб колхозу и государству. — Он замолчал, опустил голову.
Шатилов в раздумье заходил по комнате.
— Ну, ладно, допустим, вы правы. Так почему же, черт побери, вы не сказали о том, что вас мучает, на собрании? Почему вы только ограничились упоминанием о больших расходах?
Митенев приложил руку к груди.
— Иван Демидович, как я мог сказать, что в будущем году промысел может сорваться? Все — за, один Митенев — против? Ох, уж этот Митенев, скажут, всегда и во всем сомневается! Сам себе не верит.
— Напрасно ничего не сказали. Нельзя было молчать. Все надо было высказать на собрании, чтобы выяснить истинное положение дел.