Помпа
Шрифт:
В то ответственное, деловое утро, когда П + Ю + + Г + Ш = ПОМПА проверяли, есть ли вода в скважине, Пётр произнёс не совсем понятные слова:
«Клапан ребята в парке сточить могут!..»
Юлька не придала им тогда особого значения. Ребята— они, что ли, с Галкой и Шурцом? Да, но при чём тогда парк?
Зато с необычайной важностью шагала она через два дня после выздоровления Дочки и сводного лукьяненского концерта по накалённому асфальту шоссе, ведущего от Изюмовки к городу.
В то памятное
На листке было изображено карандашом нечто странное: две кривульки и масса цифр. От Юльки требовалось сходить в какой-то АВТОПАРК: «Недалеко, найдёшь!» Разыскать в слесарной какого-то Женю: «Спросишь у сторожа!» — и сдать ему «эскизик клапана». То есть эту самую страничку из записной книжки, с кривулями и цифрами.
Второй раз привалило Юльке счастье! Второй раз Пётр доверил ей ЛИЧНОЕ задание. Значит, заслужила.
Найти автопарк оказалось не трудно. У первой же колонки, как только дом Лукьяненок остался позади, маявшиеся в ожидании воды девчонки закричали:
— Во-он по шоссе ступай! Машины под навесом увидишь...
Юлька пошла. Сперва их изюмовской дорогой, потом по обочине шоссе. С ярко-синего, без единого облачка, неба вовсю палило солнце. Огненными точками пламенели среди пожелтелой травы маки, сливаясь вдали в красные полосы. Очень приятно пахло с виноградников и неприятно от асфальта.
Цок-цок-цок! — простучали сзади копыта.
Рыжая лошадёнка, встряхивая боками, нагоняла девочку. Юлька посторонилась. В смешной, похожей на корзинку с двумя колёсами повозке сидел кто-то небольшой, крикнувший приветливо:
— Москвичке почтеньице! Лезь в бедарку, Куда строчишь?
Это был бригадир школьников на винограднике, Иван-Муха.
— Мне в парк. Автомоторно-тракторный. По неотложному делу,— приврала Юлька для важности.
Лошадёнка остановилась. Юлька с трудом вскарабкалась в бедарку. Иван-Муха вежливо сказал лошадёнке:
— Но, пожалуйста!..— И та бойкой рысцой потащила бедарку по шоссе.
Конечно, обидным казалось, что их то и дело обгоняют грузовики, легковые машины, даже черепахи-мотороллеры. Но лошадёнка трюхала и трюхала, сидеть было высоко, удобно, весело — как в цирке. И Юлька осталась бы в восторге от поездки, если бы не одно позорное, по её мнению, происшествие: лошадёнка стала, покрутила хвостом... Запахло свежим навозцем. Иван-Муха же, переждав, невозмутимо повторил своё:
— Но, пожалуйста! — И когда они снова покатили, спросил:—А на что москвичке, извиняюсь, моторный парк треба?
Она ответила с деланным безразличием:
— Механика вызвать надо. Срочно. (Неплохо
— О-о... Самого?
— Да. Вы, разумеется, в курсе, что положение на водохранилище остаётся аварийным? С водой.
— Факт, в курсе,— усмехнулся Иван-Муха.— Народ с поливками дюже бедует.
— На днях мы опробовали у себя на участке собственную артезианскую скважину. Необходимо срочно изготовить для помпы... для насоса — вы понимаете?— водофильтрующий клапан. (Это была несусветная чушь, но Юлька говорила с апломбом.)
Иван-Муха выслушал, моргая.
— Вот он, твой парк,— показал он не слишком
почтительно кнутом.— Раз артезианская да ещё собственная — вылазь!
Слева от шоссе, шагах в ста, виднелись длинные навесы. Под ними темнели огромные невиданные машины, сновали люди, гасло и вспыхивало что-то, били металлом о металл. Перед навесами белела в беспощадных солнечных лучах вытоптанная площадка, громоздились горы бетонных плит.
Юлька сползла с бедарки, кивнула не то лошадёнке, не то её хозяину и энергично зашагала к навесу. Очки она, как назло, забыла, а слепящий огонь электросварки заставлял жмурить глаза, перекашивая лицо.
— Деваха, тебе куда? Кого?
Юлька и не заметила, что площадку огораживает проволока между серыми, как на винограднике, столбами, а в просвете стоит будка и возле неё, притулился на скамейке древний старикан в валенках, несмотря на жару.
— Механика... Мне слесаря. В общем, Женю.
— Механика? Того звать Карпенко Сергей Сергеевич. Женька! — заорал старикан пробегавшему к навесу щуплому парнишке с ведром.— Тебя спрашивают.
У парнишки были немыслимой голубизны глаза, льняной чубчик, он был весь яркий, как василёк в пшенице, и ведро с варом или смолой тащил играючи, с припляской.
— На кой? — спросил, улыбаясь, как ясно солнышко.
— Не на кой, а гражданочка молодая.
Юлька растерялась. Что, Пётр смеялся над ней? Она сказала высокомерно:
— Поручение. Вот. Для срочного изготовленья!
Женька поставил ведро, развернул листок, нахмурил белые, как овсяные колоски, брови.
— От Петра, что ль? Его рука.
— От Лукьяненко Петра Фёдоровича!
— Ты ему родня, что ль?
— Это тебя вовсе не касается! — вспылила Юлька.— Да, я ему родная сестра.
— Ладно. Мур-мур... Клапан? Сточим. В обед! Дюйм с четвертью? Так. Шарик? С шарикоподшипника. Есть! Брын-трын...
Приплясывая, Женька схватил ведро, бумажку сунул в нагрудный карман синей ковбоечки, а Юльке приказал:
— Жди здесь. Не. Лучше гуляй. Придёшь через два часа. Без опозданья. В обед выполню. Гуд бай!
— Гуд бай! — машинально повторила Юлька.
Таким манером юный ученик слесарей Женька Румянцев выставил Юльку с территории совхозной машинно-тракторной станции, и вовремя. Потому что от навеса, где стояли, словно готовые к бою, тракторы и бульдозеры с блестящими плугами, вдруг отделилась большущая фигура в комбинезоне, и зычный голос дяди Феди, Фёдора Ивановича, прогремел: