Помраченный Свет
Шрифт:
– Вот только дальше-то что?.. – спросил Ахин, обращаясь то ли к грубо отесанным доскам, то ли к подгнившему тюфяку, то ли к самому себе.
Снаружи послышались осторожные шаги. Они показались одержимому настолько знакомыми, что он даже не обеспокоился. Да и о чем можно беспокоиться, когда все самое страшное уже произошло?
– Ахин, ты здесь? – прошептала саалея, откинув полог навеса.
– Да.
Аели прошла внутрь и села напротив изможденного юноши. На глаза саалеи навернулись слезы.
– Ахин, там… они все…
– Да, – коротко ответил одержимый и отвернулся, чтобы не видеть, как плачет подруга.
– А Фип?
– Ты его не видела?
– Нет.
– Значит, спрятался. С ним все в порядке, – вздохнул Ахин, отчего-то не веря в собственные слова.
Окончательно разрыдавшись, Аели бросилась ему на грудь, как будто пыталась найти в объятьях друга утешение, хотя от него самого веяло мрачной безысходностью. Но вдвоем отчаяние переживается не так тяжело, особенно если темная сущность одного из страдальцев тянется к душевной боли и жадно впитывает ее.
– Ты ведь не знаешь…
Она рассказала о масштабном аутодафе и репрессиях, которым в тот же день были подвергнуты обитатели Темного квартала. Беспорядочные обыски, допросы каждого встречного порождения Тьмы, пытки любого, чьи слова казались подозрительными, казни по надуманным причинам и признаниям, выдавленным руками палачей. Демонстрация власти созданий Света зашла слишком далеко – восточные районы столицы окрасились кровью невинных жертв. В борьбе со злом не должно быть полумер – такова логика хозяев этого мира.
– И из-за чего все это? – пробормотала Аели, немного успокоившись. – Скажи, зачем вы сунулись к проклятым феям? Почему нельзя было просто жить?
– Рабская жизнь – не жизнь, а жалкое существование, – ответил одержимый. – Может быть, мне еще повезло работать на Элеро. И тебе…
Саалея резко отстранилась от него.
– Мне повезло? – озлобленно прошипела она. – Ты хотя бы знаешь, через что мне приходится проходить каждый день? Бордель – это тебе не ростовщическая контора!
– Ты меня не так поняла.
– Все я так поняла, – Аели встала и стряхнула пыль с простого домашнего платья. – Не нужны мне от тебя ни оправдания, ни жалость. Только признай, что вы совершили ошибку.
– Мы совершили ошибку, – согласился Ахин, опустив глаза: – Не смогли закончить начатое, и теперь страдает весь Темный квартал.
– Да я не об этом…
Настроение саалеи вновь переменилось. А что толку злиться на дурака, видевшего свою вину лишь в том, что не хватило сил закончить заведомо невыполнимое задание?
– Пойдем. Тебя старик Киатор искал.
– Он жив? – удивился одержимый.
– Днем был жив.
– Зачем он меня ищет?
– Я-то откуда знаю? У него и спросишь.
Ахин поднялся на ноги и взглянул на подругу. Она не знала, как себя вести и что думать. Растерянная и подавленная.
– Прости, – прошептал одержимый. – Я постараюсь все исправить.
Саалея хотела было съязвить в ответ, но слова застряли в горле, когда она встретилась взглядом с абсолютно черными глазами. Обычно по ним невозможно угадать мысли или намерения Ахина. Но не сейчас.
– Не надорвись, – вздохнула девушка, смахнув слезы с лица. – Пойдем уже.
К вечеру большая часть городской стражи покинула Темный квартал, опасаясь агрессивной реакции порождений Тьмы. Впрочем, их опасения были напрасны. Перепуганные силгримы забивались в самые дальние углы чердаков. Сонзера запирались в домах и на грани нервного срыва следили за дверьми, в которые в любой момент могли ворваться вооруженные люди. Демоны сидели в бараках и угрюмо ждали избавления от позорного существования. Бесы и без того почти никогда не вылезали из канализации. А саалеи поспешили уйти на работу, чтобы не попасться в руки стражникам, решившим под шумок развлечься с куртизанками. При нынешних обстоятельствах вышибалы не спасут. Конечно, в борделях саалей ожидало примерно то же, но там хотя бы кое-какие деньги платили, да и вероятность погибнуть была намного меньше.
В общем, Ахин и Аели без особого труда добрались до хибары Киатора, оставаясь незамеченными и для созданий Света, и для порождений Тьмы – мало ли кто вздумает выдать одержимого в обмен на гарантию собственной безопасности.
– Ты где пропадал? – проворчал старик, увидев воспитанника на пороге. – Тебе надо бежать из Камиена!
«Я тоже рад тебя видеть».
– Куда?
– Не знаю. И лучше мне не знать. Так что сам решишь, – Киатор вытащил из-под лавки пыльный ящик: – Здесь тряпье Мионая. Переоденься.
Пребывая в состоянии полной растерянности, Ахин послушно порылся в ящике и достал из него простую, но плотную рубаху и потертые штаны из грубой ткани. Предложение старика пришлось как нельзя кстати – почти вся одежда одержимого пришла в негодность, не считая обуви. Засохшая грязь, дыры и пятна крови сразу же вызовут подозрения, когда он попытается сбежать из столицы. К слову…
– А зачем мне бежать?
Киатор суетливо ковылял от полки к полке, складывая скудные припасы в холщовый заплечный мешок. Услышав вопрос, старик замер и посмотрел на Ахина как на слабоумного.
– Здесь ты погибнешь и не сможешь завершить начатое, – медленно произнес сонзера, как будто не веря, что ему приходится разъяснять столь очевидные вещи.
– За стенами города я тоже могу погибнуть, – пожал плечами одержимый. А через мгновение изумленно уставился на Киатора: – Постой, ты сказал «завершить начатое»?
Старик вздохнул и отложил полупустой мешок в сторону. Кажется, Ахин был не в том состоянии, чтобы понять что-либо в спешке. Оно и немудрено – юноша многое пережил за прошедшую ночь. Увы, времени оставалось все меньше и меньше, поэтому и слова сострадания, и упреки придется отложить на потом.