Понарошку
Шрифт:
— К чему? — Спросил Игорь, даже не пытаясь возразить, сходу понимая, что мать с легкостью раскусила его и разнесла в пух и прах весь их с Андрюхой, как ему казалось, гениальный план.
— К свадьбе, несчастье ты мое, — тяжело вздохнула Светлана, — к самой настоящей свадьбе со всеми прилагающимися атрибутами. В виде внимания прессы, банкета и так далее. И еще к тому, что развод тебе удастся получить — дай Бог через год. Так что роль любящего мужа тебе придется играть долго. Но, судя по твоему сегодняшнему выступлению, у тебя все прекрасно получится. А вот с твоей супругой придется поработать. И начать стоит — она покосилась в сторону сидящей за столом
Игорь покорно сел за стол, уже не пытаясь играть на публику, а Светлана Олеговна, обведя прибавившееся в одночасье семейство многозначительным взглядом, начала свою пламенную речь:
— Значит так, детки мои дорогие, поскольку гениальный план Игоря относительно фиктивного брака с треском провалился, а обстоятельства таковы, что вам все же придется какое-то время поиграть в любовь, нам всем вместе нужно променять стратегию. Вам, Катюша, раз уж вы изначально согласились на участие в этом нелепом фарсе, придется пойти до конца и поддержать Игоря. Я не зря предложила вам уйти в отпуск. Пока этот затейник, — она кивнула на сына, — будет отбиваться от репортеров, вы тихонько посидите дома…
— …От репортеров? — Перебив свекровь, в ужасе спросила Катя, прикрыв рот рукой.
— А разве Игорь не сказал вам? — Удивилась Светлана. — Да — от них. Дело в том, что ваш триумфальный выход из загса, видела некая особа, у которой по неизвестной нам причине имеется огромный зуб на моего сына. И которая, к несчастью является репортером газеты «Клубника со сливками». Не далее как сегодня утром, она явилась к нам домой с целой кучей снимков с места событий и свежей статьей по названием «Тайный брак московского плейбоя Игоря Наумова», существующей пока только на листках формата А4, но я больше чем уверена, что она выйдет в печать в ближайшем выпуске газеты. И помешать этому нет никакой возможности, ибо от предложенных денег, госпожа Курочкина наотрез отказалась, а свободу слова у нас в стране никто не отменял.
— Господи Иисусе, — снова воскликнула Катя, готовая вот-вот разрыдаться, — это любимая газета моей бабушки! Её же удар хватит!
— Ах да! Ваши родственники. Боже, как я могла забыть? Не думаю, что они будут в восторге. Особенно ваш папа.
— А что в этом такого? — Оскорбился молчавший до сих пор Игорь. — Она же не за сантехника замуж вышла, если что. Да многие девушки до потолка бы прыгали, если бы я только намекнул на брак.
— Она — не многие! — Встрял в разговор Андрей Игоревич. — И еще неизвестно как отреагирует Катин отец на столь сомнительное счастье видеть тебя своим зятем.
— Это ты сейчас о чем, па?
Андрей вопросительно посмотрел на жену. Та махнула рукой, говори, мол, что уж теперь.
— Сынок, — обратился Андрей к Гоше, а ты вообще знаешь девичью фамилию своей жены.
— Знаю, конечно. Репнина. Ею же и осталась, между прочим. Катя отказалась менять фамилию. А что такое — то? Я не понимаю.
— Прекрасно! А ты случайно не поинтересовался — почему?
— Нет. А зачем? Если мы все равно разведемся. Подождем, пока утихнет шумиха, и расторгнем брак. По — тихому.
— А вот это вряд ли!
— Да почему, черт возьми?! — Взорвался Гоша.
— Потому что Дмитрий Александрович Репнин — председатель Дворянского собрания Санкт Петербурга. Фактически. Он — потомок князей Репниных, праправнук адъютанта его императорского величества царя Александра Третьего. Дворянин
— Кать, ты, что княжна что ли? — Спросил не конца осознавший суть происходящего Игорь.
Вместо ответа, Катя уставилась в стоявшую перед ней тарелку, зардевшись как маков цвет.
— Ух ты ж ни хрена себе! Но я, как бы это сказать-то, блин…, короче — мы вовсе не планировали спать вместе. Так что князь может жить спокойно. Никто ничего такого делать не собирался. У Кати будет своя комната, я пока поживу в гостиной…
— Ага, — влезла Светлана, — и скажешь ему: «Вы уж простите, ваше сиятельство, я тут совершенно случайно взял в жены вашу дочь. Но вы не переживайте — это ненадолго. Поживу с ней немножечко и верну. В целости и сохранности. А на честь её девичью я даже покушаться не буду. Что вы! Боже сохрани! Как вы могли такое подумать, господин Репнин!» Ты вообще соображаешь, что несешь?! Мало того, что втравил девчонку в такой блудняк, так еще и опозорить перед своими хочешь, сказав её отцу о фиктивности брака! Да и кто в это поверит? С твоей-то кобелиной репутацией?
— Ну, и что нам теперь делать? — Игорь беспомощно переводил взгляд с отца на мать.
— Головой надо было думать для начала, а не задницей, — раздраженно сказала Светлана. — Я вообще не понимаю — с какого перепугу ты женился! Тебя же буквально наизнанку выворачивало при одном упоминании о браке.
— Но, ты же собиралась женить меня на этой… Ну вот я и подумал…
— А тебе есть чем думать?! Серьезно? Солнце мое, да я ж тебя поздравляю!
— Хочешь сказать, что я дурак, да?!
— Именно! По-твоему, умные люди так поступают? Тебе сколько лет, Игорь? Тридцать? Или, до сих пор три?
— Может, хватит уже орать друг на друга? — Спросил Андрей Игоревич. — Криком тут не поможешь. Давайте все успокоимся и решим — что делать дальше. Катя, — он обратился к невестке, — думаю, вам стоит позвонить отцу и самой все рассказать ему.
— Нет!.. — Катя судорожно затрясла головой.
— Да! Да, Катя. Будет лучше, если Дмитрий Александрович, узнает о вашем браке с Игорем от вас, нежели прочтет об этом в газете. Вы прямо сейчас позвоните домой и все расскажете отцу. И в зависимости от его реакции, можно будет говорить о каких-то дальнейших действиях. Возможно, он потребует немедленного расторжения брака. Да — будет грандиозный скандал. Но мы с тобой, мать, люди закаленные, Гошке тоже не привыкать. Катю, вероятно, отец сразу же заберет домой и постепенно все забудется. Внимание общественности переключится на какое — нибудь другое событие, благо в нашем государстве ежеминутно что-нибудь случается и мы, возможно, обойдемся малой кровью, так сказать.
Девушка в ответ на его монолог только отрицательно мотала головой и ничего не говорила. Но, Андрей Игоревич настаивал.
— Поймите, Катюша, — увещевал он девушку, будет только хуже, если ваш отец узнает обо всем не от вас.
— Я не знаю, что вообще теперь будет, — в глубине души признавая правоту Наумова — старшего, ответила Катя. — Я ведь практически сбежала из Питера, когда узнала, что отец собрался выдать меня за Матвея Колчака. Он в Париж к его матери летал и почти договорился обо всем. Бабушка помогла мне уехать, потому что тоже была против. Отец был в ярости. Мы полгода не разговаривали. Я только с бабушкой общалась…