Пони бледный
Шрифт:
— А ну убери от него свой рог! — рявкнула Рэйнбоу Дэш, поднимаясь в воздух.
— Иди сюда, грязнуля! — Рарити направила на нее собственный рог, — Ты никогда не годилась мне в подруги!..
— Ах, так?!
Удар Рэйнбоу Дэш был столь быстр, что Рарити не успела среагировать. Размытая голубая молния ударила в грудь белоснежному единорогу и, слившись с Рарити зыбким облаком, пропала из поля зрения.
Сталин отступал по накренившейся палубе, стараясь обходить многочисленные дыры, из которых били обжигающие огненные языки и одновременно сдерживать натиск. Золоченный клинок, удерживаемый
— Ты — достойный противник, Сталион, — Твайлайт Спаркл тряхнула гривой, наблюдая за тем, как Сталин пятится под градом ударов, — Наверно, даже лучше многих. Умнее и дальновиднее Дискорда, хитрее Сомбры и настойчивее Принцессы Луны. Очень жаль, что ты с таким упорством отрицаешь дружбомагию…
— Я отрицаю ложь! — крикнул он, устремившись в атаку.
Но атака эта, несмотря на всю свою ярость, быстро выдохлась. Атаковать было некого. Устремляя удары по золоченому клинку, он лишь терял время и силы — его не держала ничья рука, он был лишь бездушным оружием, управляемым магической силой. И в то же время он не давал ему добраться до своей хозяйки, встречая тщетный натиск ловкими и быстрыми контрударами.
Паршиво, Коба. Ох, как паршиво.
В этот раз ты хорошо вляпался, сивый мерин. Такие враги не отступают. А ты слишком хорошо понимаешь, что и тебе отступать некуда.
— Из тебя мог бы получиться хороший союзник, Сталион. Убежденный адепт дружбомагии, который укрепил бы наши силы. И, кто знает, может когда-нибудь занял бы достойное место в пантеоне аликорнов Принцессы.
— Я никогда не встану рядом с эксплуататорами!
— Значит, ты ляжешь рядом с теми, кого так наивно пытался поднять на борьбу, — лавандовая единорожка пожала плечами, — Ты сам превозносил достоинства свободного выбора. Так выбирай. Править или умереть? Принять сладкую дружбомагию или уйти в ничто?
Ловкий выпад золоченого клинка обжег шею, оставив на серой шерсти багровую извилистую полосу. Сталин стиснул зубы и попытался перехватить инициативу, но тщетно. В этом бою, навязанном ему и идущем по чужим правилам, у него не было шанса.
Даже хуже, чем в сорок первом, а? И хуже, чем в восемнадцатом.
— Знаешь, Принцесса Селестия к тебе неравнодушна. Ты бы мог стать ее Лучшим Учеником, если бы захотел. Она чувствует в тебе великую силу, которая сейчас деструктивна, но которую можно огранить и направить в нужное русло. Кто знает, возможно ты вообще единственный, у которого была возможность одержать над ней верх. Как печально, что ты умрешь здесь…
Золоченный клинок коснулся его груди. На миг он показался ледяным, но в следующую секунду — раскаленным. Она играет со мной, понял Сталин, играет, как со своим ручным филином. Проверяет, где находится тот предел, за которым сопротивление уже бесполезно. Даже не подозревая, как он близко.
Его собственное тело стонало. Оно было немолодо, и каждое движение требовало напряжения сил. Которых оставалось все меньше с каждым мгновением.
Удар, удар, удар. Тело тяжело дышало, подрагивая, как старая кляча от непосильного труда. Тело с трудом удерживало
— Прими дружбомагию, — вкрадчиво сказала Твайлайт Спаркл, дружелюбно ему улыбаясь, — Тебе не за что больше сражаться. Ваша поннивилльская ячейка разгромлена. Эппл Джек схвачена и дает показания. Флаттершай тоже в тюрьме. Рэйнбоу Дэш окажется в кандалах очень скоро. Ну а Пинки мы найдем, это будет совсем не сложно. Мне даже жаль их. Они долгое время были мне полезны. Но я готова простить тебе их утрату, если ты присоединишься к Принцессе и станешь аликорном. Подумай. Подумай, Сталион.
— Я подумал… — воздух из легких рвался с хрипом, оставляя на губах медный привкус крови, — Вот мой ответ!
Последний его выпад отбил бы и ребенок. Золоченый клинок с легкостью принял его удар и отвел в сторону. Старые кости заскрипели, жилы загудели, как стальные тросы, удерживающие предельное напряжение.
— Жаль, — вздохнула Твайлайт Спаркл, — Очень жаль. Твое упрямство погубит тебя, Сталион… Но это твой выбор. И я его уважаю.
Боль.
Боль захлестнула его с головой, как океанская волна захлестывает бумажный кораблик. Золоченый клинок мелькнул размытым пятном, скользнул к земле, резко повернулся…
Сталин увидел, как его собственное правое копыто отлетает в сторону, оставляя на закопченной и раскаленной палубе отвратительный багровый след.
Он пошатнулся. Боль. Слишком много боли для старого тела. Очень упрямого, выносливого, но все же смертного. Горящий «Пони темный», кренящийся на бок, вдруг стал необычайно далек. Как черно-белая картинка в распахнутой на коленях книжке. Он вдруг снова увидел московскую метель и злых белых мух, бьющихся в окно. Увидел множество незнакомых лиц, нависших над ним.
«Инсульт, — пробормотал кто-то со значением, сверкая докторской оправой, — Шансов почти нет». «Надо известить Политбюро…», «Что же теперь будет, товарищи?…». «Не будем торопиться с выводами, товарищи. Я бы сказал, надо назначить оперативное заседание. У меня, через час», «Как скажете, Никита Сергеевич».
Он был в двух мирах одновременно, и в обоих медленно умирал. В одном он лежал на чистой постели под ярким светом ламп, в другой — стоял на краю пропасти, сползая к ней и оставляя на металле кровь.
Золоченый клинок не стал наносить завершающего удара. Парил за плечом Твайлайт Спаркл огромным светлячком.
— Как это забавно, — сказала лавандовая единорожка, разглядывая его, — Даже сейчас, проигравший, умирающий, ты думаешь, что победил. Что твой коммунизм оказался прочнее нашей фальшивой дружбомагии. Если я позволю тебе умереть вот таким, это будет в некоторой степени означать твою победу, верно? Ты станешь мучеником, Сталион. Поэтому ты не умрешь вот так просто. Это обещает тебе Лучшая Ученица Принцессы. Ты умрешь, поняв свою ничтожность и свое бессилие. Ты проклянешь весь мир, перед тем, как навеки закроешь глаза.