Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Шрифт:
Но разве Царь — Истина? Разве высший администратор в восприятии философа — образец для подражания? Имеется в виду — реальный администратор?
Есть такая русская пословица: «Свой ум — царь в голове» (см. словарь Владимира Даля). «Без царя в голове» — отсутствие ума. Водимый, одним словом.
Итак, чтобы стать мудрым и справедливым, нужен в голове «царь». Нужно верно ориентироваться в действительности. Нужны ум, разум, Истина!
Таким образом, слово «царь» имеет как минимум два смысла, и, как это нередко бывает в древних языках, прямо противоположных: высший администратор и личность,
Иными словами: благодеяние — это когда навстречу толпе выходит царь-истина.
Если толпа просит благодеяния, то это можно понять по разному. Философ и предложит просимое на словах — именно благодеяние.
Что Пилат — возрастающий в духе, но ещё управляемый провокациями жены — и сделал.
То, что слово «царь» и от него производные воспринимались в смысле, отличающемся от общепринятого административного, следует хотя бы из следующего места Писаний:
Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете…
Иак. 2:8
То, что закон любви отнюдь не административный, многим очевидно. Но разве этот закон главнее, чем остальные законы, проречённые Богом? Нет, конечно, — в истине иерархии нет. Все Божьи законы суть описание сердца Спасителя и поведения принявшего Его в своё сердце. Это неразрывная целостность. Все законы синонимичны и равны.
В таком случае остаётся единственное значение философского термина «царь»:
Если вы исполняете закон истинный, по Писанию: «возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете.
Завершая тему царя как администратора, справедливости ради взглянем на толпу, которая за несколько дней до Распятия встречала Иисуса так, как принято встречать высшего администратора (некрофила).
Характерное поведение утренней толпы, к духу Иисуса не имеющее никакого отношения, говорит о том, что она была управляема кем-то, кто, собственно, и был высшим евреем-вождём-администратором-«внешником». Но это не был кто-то из первосвященников, те были «внутренниками». Это был тот, кто, вопреки воле первосвященников-«внутренников», поднял в городе восстание. Да, это был Варавва. А Иисус был лишь фактором, аналогичным тому, который возбуждает стаю крыс к бойне без изменения её сущности (см. «КАТАРСИС-2»).
Так что скандирование: «Варавву! Варавву!» на Лифостротоне не было чем-то для толпы противоестественным.
А случай с поклонением толпы Иисусу говорит не о нравственных шараханьях толпы, как тому научили почти всё население планеты пилатоненавистники, а объясняется совсем иначе.
Препирательство Пилата с евреями в Страстную Пятницу было долгим: первый допрос, апелляция к Ироду, второй допрос, бичевание Иисуса. Можно не только предположить, но и быть уверенным, что в уме Пилата-Копьеносца были проработаны оба уровня титула «Царь», которым нарекли Иисуса столь разные люди, как Нафанаил и первосвященники. Иначе и быть не могло: желающий разобраться должен рассмотреть проблему даже с неожиданных точек зрения.
Своеобразная логика в рассуждениях первосвященников была, не могла не быть. Итак, есть Человек, который Сам хотя и не утверждает, что он Царь, но, во всяком случае, не грозит толпе, так Его называющей, всяческими карами (толпе можно только грозить или сулить — иного она не понимает). Для иерархомыслящего наблюдателя это означает, что возможно только два положения этого Человека на территории Римской империи: или он, подобно другим царям, торчит носом в заднице наивысшего в Средиземноморье иерарха, то есть кесаря, или не торчит. А если не торчит, то, значит, он не просто собирается стать верховным иерархом, но себя таковым уже воспринимает. Разве Иисус из Назарета перед кем-нибудь пресмыкается? Следовательно, в мыслях Своих кесаря он уже сместил. Заменил— на Себя.
Такая вот классическая для иерархов садомазохистская логика.
Но так узко слово «царь» понимали исполнители — и иудейские не были исключением.
А вот для Копьеносца, который сразу понял, что Христос:
— явный невождь, — с первосвященниками несовместим, —
слово «Царь» означало: «Истина».
А ещё—«Солнце».
Вообще в истории человечества Солнцем царей величали часто. И не только в древности или в средние века, но и в новое время.
То есть слова «Царь», «Солнце», «Истина» для философа, знакомого с историей, синонимичны. В особенности для тех, кто постигает окружающий мир не непосредственно, а через книги.
И в прежние времена, и ныне востребован жанр утопии. Совместимый с иерархией автор умозрительно строил идеальное государство, основанное на справедливости. Платон со своим «Государством» был не первым и не последним (вспомним Маркса, Стругацких, Даниила Андреева, «мыльные оперы» и т. п.). Во главе такого умозрительного государства всегда оказывался царь-справедливость. Или выполняющий его функции Совет. Да, есть такая слабость у непрозревших философов — они надеются, что во главе иерархии, над толпой, когда-нибудь да окажется солнце Истины, и иерархия по результатам влияния на людей превратится в свою противоположность. Построение общества из обращённых людей возможно; но чтобы из любого народа — это, как говорится, не в этой жизни. Что и подтверждает вся история человечества.
Как бы то ни было, но для образованного человека, каким и был Пилат, царь — это не только конкретный властелин, но ещё непременно и символ.
Пилат, называвший Христа Царём, был под влиянием не только обычных штампов «образованности». Также его не могли не поразить первые слова обвиняемого.
И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать п`одать кесарю, называя Себя Христом Царём.
Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь.
Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в Этом Человеке.
Лук. 23:2–4
В сущности, Пилату было сказано: «Да, Я — Царь, но не в том смысле слова, как то понимают эти нравственные уроды, помыкающие толпой, но в том, в котором это слово понимаешь ты, Копьеносец».
Да, именно так и было сказано: ты говоришь. (На Востоке это стандартный вежливый ответ — простое «да» им кажется слишком грубым, — но Христос не мог не вкладывать в этот стандартный ответ, как, впрочем, и в каждое Своё слово, смысл, сообразный с внутренним миром собеседника.)