Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Шрифт:
Часто ещё и словесное отречение именно Петра объясняют так: просто он везде со своим мнением лез первым. И накануне Распятия он первым поклялся: я никогда не соблазнюсь. За длинный язык и поплатился. А помучавшись, покаялся и стал во главе громадной иерархии.
Обоснованно предположить, что в таком давно сложившемся коллективе, как внутренний круг учеников, первым должен был заговорить наиболее среди учеников уважаемый. А таковым был Иуда (об этом говорится, что интересно, лишь в тексте Иоанна — он вообще себя остальным апостолам противопоставляет). И в этом коллективе тоже «работает» следствие
Если Пётр высказался прежде Иуды, что, вообще говоря, возможно, то это может означать, что Пётр был ещё более некрофиличен, чем Иуда. Что обладателя критического мышления не может не насторожить.
А ещё пилатоненавистники порой говорят так: Пётр не был трусом, подобным Пилату (дескать, боявшемуся толпы), Пётр был бригадиром у рыбаков (разве не бытует вера, что начальниками над мужчинами становятся самые мужественные и благородные?) — но обстоятельства!.. Обстоятельства-де победили будущего апостола. Особые. А Пилата — его внутренняя гнилость. Словом, Пётр — хороший, а Пилат — плохой.
Вот такая система мировоззрения, порочащая и женщину, якобы взятую в прелюбодеянии, и вытесняющая из пространства ключевых евангельских образов Симона Киринеянина, и оправдывающая клевету на Пилата, — всё это ставит барьер на пути восприятия истинного богатства Евангелия и подчиняет исполнителя страстям церковных иерархов.
«Горе тому, кто заставляет переучиваться», — известное древнее выражение. Точнее: гнев толпы обрушится на того, кто попытается соображениями разума противостать внушениям иерархов.
А ещё известно другое выражение, уже современное, из среды исследователей в области точных (естественных) наук: идея недостаточно безумна, чтобы быть верной.
А если представить, что ахинея вокруг Петра действительно всего лишь подпорка лжи, навороченной вокруг единственного защищавшего Иисуса человека — Копьеносца? Ведь не случайно столько вокруг Пилата эмоций — значит, здравый на него взгляд важен для нашего освобождения. И наоборот: для нашего порабощения образ Копьеносца важно извратить.
Итак, вопрос: кем был Пётр на дворе синедриона — лишь трусом и предателем или ещё и… убийцей?
Вопрос о том, был ли Пётр убийцей Иисуса, насколько мне известно, вообще никем, во всяком случае, в литературе нового времени, не поднимался. А напрасно. В ответе заложен большой смысл, открывающий важный для повседневной жизни логос (основополагающую жизненную закономерность).
Члены синедриона и стоящие во главе его первосвященники были политиками (повсюду и во все времена первосвященники — политики). И «справедливые» решения этих священников всегда зависят от того, которому из вождей в данный момент психоэнергетически подчинены массы, — подчинены им, первосвященникам, или кому-то другому.
Настроение толпы (как целого) определяется по внешним проявлениям, а именно — по поведению отдельных её выразителей, наиболее несдержанных толпарей. Иными словами, если бы за Иисуса вступился хор голосов, то члены синедриона, остатками разума придя к выводу, что Иисус или те, кто стоит за Его спиной, владеют (психоэнергетически) толпой, никогда бы не решились требовать Его смерти. Неважно, как бы первосвященники это рационализировали — интересами собственной безопасности, благом нации, гармонией со Вселенной или ещё чем. Не решились бы, и всё! Как не решались в веках их предшественники, преемники и коллеги из других народов.
Но во время ареста в Гефсимании, когда ученики разбежались, и чуть позднее, в синедрионе, вдруг выяснилось, что Иисуса не защищает вообще никто. Ни один голос не раздался в Его защиту. Политикам несложно было догадаться, что недавнее внимание толпы к Иисусу было свидетельством ненависти, интереса к новому аттракциону, соучастием в провокации — свидетельством чего угодно, но не внутренней преданности Иисусу.
Естественно, первосвященники поняли (почувствовали): с Иисусом они могут сделать всё что угодно. И они сделали — именно то, что было угодно им. Вернее, властвующему над ними духу.
Таким образом, и разбежавшиеся ученики, и отрёкшийся апостол Пётр, и даже молчавший до глубокой старости апостол Иоанн были косвенными убийцами своего Учителя.
Да не соблазнит это слово—«косвенные». Дело в том, что вообще все убийцы Христа в день накануне Великой Пасхи были убийцами лишь косвенными. В самом деле, ничья рука не нанесла Христу раны, от которой необратимо нарушились бы функции жизненно важных органов. Даже тот, кто вогнал гвозди Ему в ладони, не был прямым Его убийцей — от таких незначительных ран никто не умирает.
Не Сам ли, получается, умер Христос?
Нет, убийцы были.
Если бы не активность одних:
— первосвященников («внутренников»: дипломатическое давление на Пилата, подкуп Иуды, «освящение» Ареста, и т. п.), — ночных толп приезжих евреев-торговцев («внутренников»: «моральная» поддержка, усиление некрополя), — утренних толп иерусалимлян («внешников»: оглашение воли сатаны), — префектессы («внешницы»: провокация, приказ об отсылке когорты), — Вараввы («внешник»: психоэнергетическое воздействие, возбуждающее кровопускание), — Иуды Искариота, — Петра (о нём в главе «Тайное Знание, открываемое через спиру»; здесь достаточно того, что Пётр Христа не защищал), — глумившихся членов личной охраны наместника (Матф. 27:27) (читай: «марионеток» префектессы, наследственной императрицы);
и непротивление, а то и безразличие весьма значительного числа людей:
— Ирода, — легионеров неэлитных центурий, — неизвестного, который вбивал гвозди в ладони, — Иоанна и других апостолов, — Симона Киринеянина, — Пилата, — то Христос не был бы убит.
Христа рукой не убил никто, но все присутствовавшие были Его убийцами.
Иными словами, если рассуждать (а рассудительность — один из плодов Святого Духа), то в деле Убийства Пётр — соучастник Пилата.
Вернее, Пётр даже «круче» Пилата: префект поднимал свой голос в защиту Царя Иудейского — причём многократно, а вот Пётр — нет. К тому же Пётр был близко знаком с Иисусом, а Пилату такой возможности предоставлено не было. Они разошлись весьма закономерно — Пилат, дошедший до всего своим умом, и Пётр, который был, как увидим ниже, лишь школяром, уничтожителем Протоевангелия.