Поп
Шрифт:
– Нет, не забыл. «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их», – процитировал отец Александр из Евангелия от Матфея. – Почему же тем самым отвергается необходимость построения и храма, как здания, в котором соберутся эти двое, трое и более во имя Его?
– Потому что для вас Церковь это только здание из камня, кирпича или дерева, с колоколами, с иконами, с луковичками, с крестами наверху, – гордо сказал сектант. – А для нас Церковь это нечто большее.
– Послушайте, благочестивые христиане, – обратился отец Александр к своим прихожанам. – Разве когда мы говорим о Церкви Христовой, мы говорим лишь об этом храме из камня и дерева?
– Да всё мы понимаем, батюшка, – сказал Торопцев. – Это он нарочно так говорит, хочет нас запутать.
– Вот именно, – сказал отец Александр. – Воображаю, как он запутывает простодушных людей, когда рядом нет сведущего, как я. На какой путь погибели их толкает! Зачем же вы останавливались и слушали его?
– Да сами не знаем, – сказала одна из прихожанок, Валерия Петрова.
– Какой-то бес толкал: «Иди да послушай!» – добавила другая женщина, Елизавета Проклова.
– То-то и оно, – сказал батюшка. – Все эти проповедники новых вер делают одно общее зло. Хотят разрушить Церковь Православную, раскромсать её на щепочки, дабы уготовить путь антихристу. Помните слова апостола Иоанна: «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они: потому что много лжепророков появилось в мире». А на том предлагаю диспут окончить и всем разойтись. А кто будет и в дальнейшем слушать этого, тот мне принесёт сильное огорчение. А вы, милый человек, побойтесь, ибо как же вы себя губите, обольщая малых сих!
– Я готов и дальше спорить с вами! – возмущённо воскликнул сектант.
– Кончите свой спор тем, что чернильницей будете швырять в стену, – спокойно ответил отец Александр и пошёл прочь.
Вскоре его догнал Торопцев.
– Сразу после вас все разбрелись, никого не осталось с этим еретиком, – оповестил он.
– Ну как, Коля, хорошо я с ним спорил?
– Очень хорошо, батюшка!
– Но и устал же при этом. До чего ж иной раз хотелось по морде ему дать. Как святитель Николай дал Арию заушину. Даже святителя Николая еретик довёл до белого каления. А я выдержал.
– Посрамлён еретик.
– Вот погоди, Коля, глядишь, он завтра каяться придёт.
– Кто? – спросила матушка.
– Жалко, ты, Аля, не присутствовала! Какой я диспут выиграл у заезжего баптиста! Любо-дорого было послушать. Это была моя Невская битва, моя Полтава, мой Сталинград! А ты где-то ходила.
– Я домой сразу пошла, обед готовить. Ещё и не доволен мной!
Но баптист, вопреки мечтательным ожиданиям отца Александра, каяться не пришёл. Несколько дней он ещё пытался увлечь беседой людей на улицах, но, едва увидев в отдалении фигуру священника, предлагал перенести разговор в другое место и много на том проигрывал. В конце концов, от него стали шарахаться. Он помыкался ещё какое-то время в Закатах и в начале Петрова поста исчез. Пошёл добывать себе слушателей в других местах рейхскомиссариата «Остланд».
81
Партизанская вольница на востоке от Гдова набирала силу. С самолётов партизанам сбрасывалось оружие и боеприпасы, консервы и крупы, медикаменты и даже газеты. Парашютами забрасывались специалисты по взрывотехнике, снайпера, политруки-коммунисты. Железнодорожная ветка между Гдовом и Сланцами стала горячей для немцев. То и дело здесь уходили под откос и сгорали эшелоны с техникой, боеприпасами и живой силой, а из окрестных лесов поливали их свинцовые дожди.
Во многих таких боевых операциях побывал весной и летом Алексей Луготинцев со своими товарищами – Игорем Муркиным и Александром Табаком. Матёрые партизаны, они пользовались всеобщим уважением, стали командирами звеньев, многими заданиями руководили лично. Но хотелось им вернуться в родной уголок России, откуда в прошлом году их выбили кавказцы. Кто-то ведь должен был бить немцев там, где семьсот лет назад громил их князь Александр.
Из Москвы прислали новое начальство. И вот уже некто Невский, с важным видом осматривая партизанский лагерь, говорил Луготинцеву, Табаку и Муркину:
– А где у вас аварийные посты запасов продовольствия? Нету? Ну и ну! Непорядок. А ночные огни есть? Тоже нет? Полный хаос! Землянки у вас грамотно устроены, а вот вам ещё схема строительства чума. Чум – превосходная вещь. Пригодится. А вы кто, девушка?
– Я медсестра. Тамара Лебедева, – обозначилась та.
– Красивая, однако! Подобную медсестру полностью одобряю!
– Командир отряда Климов! – вышел навстречу Невскому Климов.
– Что же это вы, товарищ Климов, своих бойцов не обучили системе сигналов? Я сделал знак «Все ко мне!», никто даже не почесался. А если я вот так делаю, это что значит? – Он вытянул вперёд руку и так подержал. – Ну? Тоже не знаете? А это значит – «Вижу противника!» Ну ничего, я вас всему обучу, как грамотно вести партизанскую борьбу.
– А вы, собственно…
– Невский Наум Захарович. Назначен к вам в отряд комиссаром.
Такая фамилия понравилась ребятам:
– Ого! Невского нам надо!
– Давно ждём! – гоготали они.
– Поведёшь нас на Ледовое побоище, товарищ комиссар?
– Отчего же нет?
Радостно было слышать такое Луготинцеву.
– Поставьте конкретную задачу, товарищ комиссар. Предлагаю начать карательные акции против тамошних полицаев. Скоро немцев погонят на запад, эта сволочь уйдёт вместе с ними. А не хотелось бы.
– Не только полицаев, не только, – кивал товарищ Невский. – Там много есть и других фашистских прихлебателей. Но об этом потом. Важное сообщение: под Сталинградом, товарищи, одержана полная и сокрушительная победа. Ура!
– Ура-а-а!
В июле пришли хорошие вести о мощном наступлении в Центральной России – под Курском, Орлом, Белгородом.
– Пришло время и нам наступать, – говорил Луготинцев.
В начале августа партизанское командование дало добро на совершение рейда в район Чудского и Псковского озёр. В мобильную группу вошли Невский, Луготинцев, Клещёв, Табак, Муркин и ещё пятнадцать человек. Двигались от берегов реки Плюсы лесами на юг, мимо Шипилина, Горки, Полны, Низовиц, другой Горки, Ремды, Козлова. Наконец, добрались до Закатов. Ночью Луготинцев побывал у Торопцевых. Те приняли его как родного, ведь он теперь был сирота. Николай Николаевич подробно рассказал ему, где расселены полицаи Владыкина. Основная их база была в бывшем доме колхозного начальства, в котором в первое время по приезде в Закаты жил отец Александр. Ещё несколько полицаев жили в бывшем доме Луготинцевых, другая группа размещалась в соседнем доме.
– Только будьте осторожны, ребята, – попросил Торопцев. – Они сейчас каждого куста боятся. Немцы-то поговаривают, что и отсюда придётся им отступать. И прихвостни ихние чувствуют себя неуютно.
– Спасибо, Николай Николаевич, – говорил Лёшка. – Вы ведь мне как отец. Я Машу никогда не забуду. И ни на ком не женюсь.
– А вот это зря. Война пройдёт, женись обязательно. Хочешь, на моих женись – чем тебе Надька или Катька хуже Маши?
– Ладно, я подумаю.
В ту же ночь, перед самым рассветом, Табак и Муркин возле большого дома на улице Красной тихо сняли часового. Сразу после этого с трёх сторон партизаны быстро вломились в окна и вырезали всех шуцманов, из которых половина так и не проснулись, потому что были мертвецки пьяны. Некоторые успели только вскочить с кровати и тотчас получить нож под сердце. Четырнадцать предателей в считанные минуты дружно отправились в преисподнюю. А вот самого Владыкина в доме не оказалось.