Попаданец на максималках - 1
Шрифт:
— Я говорю о создании… — вспомнилось Ведомство православного исповедания из российской истории девятнадцатого века, — некоего религиозного ведомства. Как оно будет впоследствии называться… особого значения не имеет. Жалование от государства будет иметь лишь один первосвященник, один из всей этой… компании. Остальные же станут его товарищами.
— И в чём смысл данного изменения? — продолжала недоумевать Елена Седьмая.
— Все храмы переводятся на самообеспечение. То есть, лишь от них будет зависеть количество имеющихся у них денег. Будут прихожане — будут и средства.
— Много возмущений сие принесёт, — императрица не прекращала хмуриться.
— Повозмущаются и перестанут, — махнул я рукой. — Первосвященник их успокоит. Если же не сможет, изберём нового. Кто-нибудь да окажется настолько амбициозным, что возьмёт дело в свои руки и приведёт его к всеобщему довольству.
— Откуда у вас уверенность, принц, что сии изменения пойдут на пользу государству?
— Казна, Ваше Величие, получит облегчение, поскольку не надо будет постоянно выделять средства на возведение храмов, их починку и на жалование жрецам. Бездельники сами по себе отсеются, а труженики и неравнодушные останутся. Это будет серьёзная реорганизация, но она необходима, поскольку безразличных к богам довольно много в Империи. Почему так? Просто потому, что жрецы получают деньги без необходимости что-то делать на пользу народу.
— Мы не уверены, принц, — продолжала стоять на своём Елена Седьмая, — что сие действительно необходимо. Но… Раз вы настаиваете, то это предложение будет рассмотрено на Малом Совете.
— Следует созвать не Малый Совет, а Государственный, — предложил я.
— Сразу Государственный Совет?
— Именно так. Подобные масштабные изменения по протоколу следует обсуждать в полном составе, а не почти кулуарно.
— Но не все смогут приехать, принц, — снова возразила императрица.
— Тогда зададимся вопросом, почему эти отсутствующее не прибыли и подумаем, не освободить ли их от исполнения тяжких государственных дел.
— Мы начинаем волноваться, представляя, как вы, принц, будете управлять Империей через несколько лет, — в задумчивости произнесла маман. — Наших подданных ожидают непростые времена.
— Времена всегда непростые, — снова отмахнулся я. — Главное, чтобы была польза.
— Хорошо, — Елена Седьмая старалась не показывать излишнее недовольство. — Мы созовём Государственный Совет и в конце месяца посмотрим, как министры воспримут сие нововведение. Но сразу предупреждаем, что вы, принц, наживёте себе множество врагов.
— Это случится в любом случае, Ваше Величие, — я постарался ответить как можно спокойнее. — Годом раньше или годом позже, но реформы начнутся.
— Вы хотите стать реформатором? — голос собеседницы стал обеспокоенным.
— Я уже реформатор. Просто многие начинания не имеют сильную огласку. В моих планах нет крушения абсолютно всех прежних порядков, но серьёзные изменения требуются, поскольку жизнь не стоит на месте, и всё меняется, хотим мы этого или нет. Посему, лучше быть впереди этих изменений, стараясь ими руководить, чем, подобно перекати-полю отдать себя во власть стихиям.
— Мы вас более не задерживаем, принц, — холодно сказала Елена Седьмая.
И что это было? Маман же сама говорила, что не предпринимала ранее ничего серьёзного, поскольку ожидала восшествия на престол меня, своего сына. Теперь же она впервые не поддержала меня в столь важном вопросе. Может, мне следовало как-то мягче всё высказать?.. И не спеша? Да, может. Но сказанного не вернуть, ибо слово — не воробей.
Я шёл по дворцовым переходам, оставаясь во власти своих дум. Вдруг, чей-то радостный голос проник в моё сознание:
— Ваше Высочие! Как я рад нашей нечаянной встрече!
Блин-компот! Князь Шаликов… Как не вовремя! Но Пётр Ипполитович не заметил моего состояния и продолжил:
— Я завтра убываю в имение и хотел поблагодарить вас за то участие, которое…
— Значит, — перебил я словесное изливание, — всё состоялось к вящему удовольствию?
— Именно так!.. Именно так! И сие просто невероятно!.. — князь снова принялся плести кружева изящных слов.
— Раз так, то и я рад сему, — снова перебил я собеседника. — К сожалению, государственные дела не дают мне возможность в подробностях всё расспросить, но мы обязательно ещё поговорим на интересную для нас обоих тему.
— Да-да, Ваше Высочие, — радостно ответил Шаликов. — Всенепременнейше поговорим… Позвольте откланяться и собираться в дорогу. Не терпится начать готовиться к будущей свадьбе.
— Не забудьте принести благодарственные жертвы богам, — спохватился я.
— Конечно-конечно!.. И Гере, и Зевсу, и…
Но я уже не слушал князя и продолжил свой путь.
***
— Ну, как идут дела, ваша милость?
Барон Верёвкин явился ко мне с еженедельным докладом с неразлучной папкой в руках. Мужчина заметно осунулся со времени последней аудиенции, но старался выглядеть бодрым.
— Дела идут, мессер, — попытался улыбнуться собеседник. — Возможно, не так хорошо, как хотелось бы, но в целом всё под контролем.
— Начнём с главного вопроса, ваше благородие: составлен ли план по повышенному вниманию в отношении императрицы?
— Не извольте волноваться… И составлен, и начинает воплощаться.
— Тогда продолжайте отчитываться по текущим делам, — милостиво разрешил я и потянулся к чаю с булочками.
— Из всех главных кандидатов на пост первосвященника наиболее подходят два: Колот Аристархович Николаи и Мелетий Власович Николаи. В подчинении у первого храмы Аполлона, а у второго — храмы Гефеста…
— Подожди, подожди, — неожиданно для себя прервал я докладчика. — Почему у них фамилии одинаковы?
— Так они же братья, — с некоторым удивлением ответил Верёвкин.
— Ага… семейственность… — пробубнил я. — Второй, как мне кажется, предпочтительнее, поскольку Гефест… Но это не имеет принципиального значение. Главное — чтобы был амбициозен и гонял своих подчинённых в хвост и в гриву.
— Мессер, — ответил барон. — Они оба вполне амбициозны.
— Хорошо, — кивнул я. — Пусть министры голосуют за них, а кто именно получит место первосвященника, мне всё равно. Что там дальше?