Попаданец
Шрифт:
– Сам подбирай, если тебе надо, - равнодушно ответил Кей, с удовольствием наблюдая, как сбегает краска с не знавших бритвы щёк этого сопляка.
– Я у тебя денег не просил.
Краем глаза он заметил, что Зеб поспешно выскакивает вон из конюшни, проворно ковыляя на своих кривых ногах, и ничуть не удивился этому. Щёголь же, оправившись от своего нечеловеческого изумления, вполне предсказуемо выдернул из-за голенища начищенного сапога короткий хлыст.
Но тут его ждало очередное потрясение: смуглые пальцы Кея клещами сомкнулись вокруг его по-девчачьи тонкого запястья в беленькой кружевной манжеточке.
–
– прохрипел он, часто-часто моргая.
– Как смеешь... ты, скот! Я тебя... тебя запорют до смерти!
У него даже язык заплетался.
– Прежде я тебе глаз на жопу натяну и моргать заставлю, придурок, - почти ласково сообщил Кей, не выпуская его руки.
Придурок разинул рот так широко, словно сидел в кресле у дантиста, а потом побагровел до самой белобрысой макушки.
– Джошуа!
– звонко закричала Лора, стремительно вбегая в конюшню. За её плечом маячил запыхавшийся Зеб, и Кей догадался, что он-то и привёл хозяйку. А за спиной Зеба, конечно же, топтались встревоженные Доротея и Заяц.
– Что тут происходит?
– продолжала Лора. Голова её была непокрыта, льняные кудряшки разметались по плечам, обтянутым домашним светло-жёлтым платьем.
Кей разжал пальцы, отпуская сопляка, и презрительно сплюнул на солому, целясь в его сверкающие сапоги. Джошуа затравленно отпрыгнул и забормотал срывающимся голосом:
– Ваш грум, он... Это... это неописуемо! Неслыханно! Вы обязаны его строго наказать... продать! Он опасен!
Лора вскинула подбородок, глядя то на него, то на Кея, медленно отступившего в угол.
Кей поднял из соломы вилы. Он знал, что больше никому не позволит себя пороть. Хватит, натешились. Пусть сразу прикончат, суки!
Встретив отчаянный взгляд Доротеи, он только зубами скрипнул.
– Он болел малярией, - отрывисто сказала Лора, тоже поглядев на Кея, и голос её дрогнул.
– С тех пор он немного не в себе.
Кей с трудом сдержался, чтобы не захохотать в голос. Эта беленькая цыпочка и не представляла, насколько была права. Но она хотела его прикрыть - это он оценил.
– Извиняйте, белый маса, - издевательски пробубнил он себе под нос, косясь на перекошенную рожицу побледневшего щёголя.
– У меня в башке помутилось, и я глюк словил.
Он осклабился, и Лора поспешно потянула щёголя к выходу из конюшни.
– Что он вам такого сказал?
– тихо осведомилась она, но Кей услышал.
– Ни... ничего...
– промямлил Джошуа, послушно волочась за нею.
Кей дождался, пока они отойдут достаточно далеко, и наконец захохотал во всё горло, падая в кучу соломы. Это было натуральное укаталово!
Доротея посмотрела-посмотрела на него и тоже прыснула. А за ними и Заяц. Кей дёрнул Зайца за тощую лодыжку и опрокинул его, счастливо визжавшего, в сено рядом с собой. Он с удовольствием проделал бы то же самое с Доротеей, но не решился.
* * *
Yes, the Lord said: Go down, Moses
Way down in Egypt land
Tell old Pharaoh to
Let my people go!
Кей робел перед Доротеей - это он-то, перевалявший столько баб на своём не таком уж длинном веку! Но в тихой черномазой кухарочке, рабыне, не умевшей даже читать, было столько спокойного гордого достоинства, какое и не снилось Кею.
По ночам в знойной липкой духоте хижины, где рядом с ним без задних ног безмятежно дрых Заяц, Кей гонял в кулаке свой стояк, с удовольствием представляя, как засаживает его по самые помидоры мисс Лоре Хендерсон. Но воображать Доротею вот так же: распалённой, стонущей под ним - было просто каким-то святотатством. Он и не воображал, просто тормозился, и всё. Что тоже его удивляло.
Как-то поздно вечером, сходив отлить к выгребной яме и возвращаясь обратно в хижину, Кей услышал приглушённые голоса в кухонной пристройке, где жила Доротея и другая кухарка, старая Салли. Кей редко туда заглядывал, не хотел лишний раз докучать Доротее. Она была не из тех, с кем можно беззаботно зубоскалить, в её глазах словно навечно застыла усталая печаль. Кей завернул за угол пристройки, напряжённо прислушиваясь.
Доротея стояла у дверного косяка, заложив руки за спину и спокойно глядя на Сэмми, топтавшегося под крыльцом и мявшего в руках соломенную шляпу. Сэмми был подмастерьем кузнеца Соломона, не такой громадный, как этот Терминатор, но тоже здоровенный, жилистый и широкий в плечах.
– Нет, мистер Сэмюэль, - ровным голосом произнесла Доротея, склонив голову, - я не пойду за вас. Я вдова, и у меня есть сын.
Сэмми так расстроенно засопел, что даже Кею, затаившемуся в кустах, стало слышно. "То-то, хер черномазый, раскатал губу", - подумал он злорадно и сжал кулаки. Но подмастерье оказался упрямым.
– Я пойду к мисс Лоре, поговорю с нею за тебя, - прогудел он.
– Ваше право, мистер Сэмюэль, - тихо вымолвила Доротея, легко развернулась и скрылась в пристройке.
А Кей, недолго думая, взял и вышел из кустов, преградив дорогу тяжело ступавшему Сэмми.
– Если она тебя не хочет, - процедило он сквозь зубы, - мисс Доротея... посмей только её принудить! Уебу.
Кулаки у него так и чесались, право слово, требуя драки с этим обалдуем, но он боялся, что перебудит весь дом и огорчит Доротею. Ещё не хватало, чтобы они сцепились у неё под крыльцом, как два охуевших пса из-за сучки!
– Она мне нравится, - пробормотал Сэмми и чуть отпрянул, без негодования, а почти жалобно косясь на Кея, хоть тот и был ниже него почти на голову. Здесь, как и в Бронксе, репутация бежала впереди Кея, и это не могло его не радовать.
– Мне тоже, - исчерпывающе сообщил он.
– Но принуждать её я не стану и тебе не советую, бро. Целее будешь.
Он величественно кивнул, как бы отпуская Сэмми на все четыре стороны.
Холостые мужики и бабы тут жили по отдельности и встречались всей толпой по вечерам возле разожжённого на заднем дворе кострища, где обычно пёкся батат и сладкий тростник. Негры там пели и танцевали под банджо или просто так, подхлопывая в ладоши и колотя палкой по полому внутри бревну - чем не барабан. Кей на эти танцульки ходил исправно - хоть какая-то веселуха. И ещё ему хотелось послушать Доротею, которая изредка выходила в круг, чтобы спеть - и как! У Кея продирало морозом спину, когда он слушал её голос - низкий, глубокий, медовый, шоколадный голос, распарывавший сердце напополам.