Попаданка для лорда
Шрифт:
Наш род остался там, в Аргинаке, который я никогда не видела. Батюшка был наследником престола, но его отец, мой дед – которого я видела лишь несколько раз, когда он приезжал к соседям с официальным визитом – решил как-то отвоевать у соседей спорные земли. Это едва не стоило ему короны. И когда заключали мир с соседями— потеряв не только те спорные земли, но и пару соседних провинций – король Беркива, отец нынешнего, пожелал сам воспитывать наследника Аргинака.
Тот же обычай, по которому сыновей отдавали в пажи, а потом – в оруженосцы
Чтобы король Аргинака трижды подумал, стоит ли снова зариться на соседские земли.
Отцу тогда было пятнадцать. Черед два года его женили на какой-то из королевских кузин. Домой он так и не вернулся, на трон Аргинака после смерти короля сядет младший брат отца. Так что плевать мне, что там скажут про наш род. Это мужские игры, и отец игру проиграл. Будь у меня братья – может, для них это и было бы важно. Трое из четверых моих братьев не дожили и до десяти лет. Четвертый погиб на охоте, когда ему было семнадцать. Погнался за оленем, опередил остальных. Его величество подарил ему быстрого коня.
Обглоданную тушу оленя и изувеченное тело брата нашли через неделю, леса вокруг столицы были глухие… Следопыты сказали, что он нарвался на волчью стаю и не смог ни отбиться, ни уйти. И чары не помогли.
Мать винила в его смерти отца. Впрочем, она во всем винила отца. Сколько я себя помню, родители друг друга ненавидели. И почему это я никогда не рвалась замуж?
Я бы сделала исключение только для одного человека. Но тот, на кого я не могу наглядеться, тот, без кого я не могу жить, женат. А никому другому я принадлежать не буду.
Говорят, тот, за кого меня сватает его величество – достойный человек. Но это мужчины меряются достоинством, а женщине что с того? Какая мне радость в том, что он храбро сражался на последней войне с Наровлем? Что когда рыцари-чародеи Наровля пробили строй Беркива – я не могла думать «наших», отец всю жизнь твердил, что мы здесь чужие, что настоящее наше место в Аргинаке – и прорвались к его величеству, лорд Ривз был одним из тех, кто остался рядом с королем и сражался, защищая своего господина и повелителя. Не надеясь на победу, не зная, сумеют ли остальные справиться с противником, развернуть строй и прийти на помощь.
Говорят, когда помощь все же подоспела, от двух дюжин рыцарей-чародеев королевской гвардии осталось лишь пятеро. И трое рыцарей свиты. Лорд Ривз был среди тех, кто уцелел. Израненный, едва державшийся в седле. Едва не выжегший себя чарами. Говорят, никто не надеялся, что он выживет. Подняться с постели он смог лишь через полгода после той битвы, напоминая лишь бледную тень того рыцаря, что был до войны.
Что мне с того, что он доблестный воин, изысканный придворный и вообще воплощение всевозможных достоинств, если дамы при дворе шепчутся, дескать, первую жену он уморил, ведь она так и не родила ему наследника? Уж очень удачно умерла леди Маргарет – за три дня до отъезда мужа на войну. Где это видано, чтобы холера была такой избирательной и вовсе не коснулась
И мне идти за него замуж? Да лучше в монастырь!
Воспоминания были настолько яркими, что я на миг перестала понимать, кто я и где. Очнулась, лишь когда Бет, вскрикнув, встряхнула меня за плечо. Проморгавшись, я обнаружила, что снова едва не ушла в воду с головой, а миска с желтками плавает у моих колен. На несколько мгновений я стала леди Кэтрин, и ее страх, отчаянье и ненависть стали моими.
А лорд-то каков! Неужели это он помог мне… точнее леди Кэтрин слететь с лестницы в день свадьбы? Я попыталась мысленно вернуться в прошлое и оглянуться, посмотреть, кто там был у меня за спиной. За что зацепился подол, ведь если бы не это, я бы не упала.
Память молчала. Зато услужливо подкинула кое-что другое.
Рыцари-чародеи? Чары не помогли?
Чары???
Это что, такая особая форма мазохизма – носить воду ведрами, топить дровами, жечь свечи и полгода выздоравливать после ран, когда в мире есть магия? Да была бы у меня магия, я бы так развернулась!
И снова память молчала, а спросить было не у кого. Разве что лорда отловить и допросить с пристрастием… И про магию, и про первую жену. И про лестницу… В особо извращенной форме допросить…
– Миледи! – снова окликнула меня Бет. – Я сбегаю за нюхательными солями.
– Нет! Я прекрасно себя чувствую. – И незачем совать мне под нос всякую гадость.
– Тогда позвольте, я вам помогу. – Бет коснулась моей головы, и я снова зашипела.
– Простите, миледи! – ойкнула она.
– Ничего, пройдет. Так о чем мы там говорили?
А то опять задумаюсь и тогда точно утону. Да и вообще, пора заканчивать водные процедуры. Впереди утренняя гимнастика: беготня по лестницам и прятки от лорда.
– Так вот я и говорю… ой, слуги говорят, что лорд обошелся с вами сурово… Ладно бы служанку не разрешил взять, свои слуги – проверенные, вышколенные, а чужие – кто их знает. Но ведь ни сорочки не разрешил забрать. Ни ниточки. Перед венчанием велел мне снять с вас все и переодеть в его вещи. А ваши вернуть родителям.
Интересно. Очень интересно, я бы сказала.
– В его вещи? Или в вещи первой жены?
– Простите, миледи…
Значит, лорд не только хам трамвайный, но еще и гад мелочный. Интересно, это потому что он жмот, или просто захотел поставить миледи Кэтрин на место? Дескать, нет у тебя здесь ничего своего, а будешь ерепениться – и не появится? Этот может…
Бет взялась за ковшик, начала ополаскивать мне волосы. Самое время бы понежиться под теплыми ласковыми струями, но мозги отключаться не собирались.
Надеюсь, платья предыдущей леди хотя бы постирали после нее? Повторять подвиг леди Годивы мне как-то не хотелось, но и надевать чужие грязные вещи… Даже если разум подсказывает, что за два года все микробы уже передохли. Впрочем, те кружевные штуки, в которые Бет облачила меня утром, пахли свежестью и солнцем, а вовсе не тем затхлым духом, который появляется у долго лежавшего нестираного белья. Так что чистые, наверное…