Попаданка для Наместника Смерти
Шрифт:
Письмо медленно летело по улице. У меня даже мурашки отлегли от попы, когда я миновала эти роскошные хоромы, где мне теперь всегда рады!
Через несколько улиц, я обняла фонарь. Если бы фонарь был мужчиной, он бы тут же покраснел. Еще бы, стонать я начала еще за десять метров. А в метре от него, я чуть не споткнулась и не упала к его ногам.
— Стой! — протянула я руку к письму.
Мы двигались, как старенькие черепахи. Письмо летело так медленно, как только могло. Я ползла за ним, честно обещая своим уставшим ножкам однажды пнуть того, кто это затеял.
Письмо остановилось возле старого дома. Серые доски, перекошенные окна, в одном из которых красовалась дыра, пряталось за жуткими зарослями. У меня мороз пробежал по попе, когда я посмотрела на черепицу и старинную дверь.
Скрипнув ржавой, висящей на одной петле калиткой, я опасливо шагнула в сад. Сад напоминал мне все ужастики одновременно. Трава была почти по пояс. Скрюченные деревья, словно хохочущие злодеи, намекали на то, что здесь живет страшное зло.
— Возможно, вышедшее на пенсию по выслуге тиранических лет, — присмотрелась я, видя мешок с мешками, стоящий возле одного дерева. Рядом с ним паслась пузатая леечка с ромашкой.
Каждый шаг давался мне неимоверным усилием воли. Глядя на такие заросли, мне казалось, что на меня оттуда смотрит какое-нибудь чудовище. Мало ли, что в этом мире водится? Про говорящих котов мне тоже не рассказывали! А он есть!
Ветер завывал на разные голоса. Я шла, готовясь отбиваться сумкой и диким визгом. Если чудовище не очень страшное, то это будет до второй октавы. Его очень, то минимум ля второй октавы.
Почему-то мне казалось, что в таком доме имеют прописку как минимум десять фамильных призраков.
Но здесь, не то, чтобы прописаться, здесь и прокакаться можно!
— Туки-тук, — постучалась я, на всякий случай сжимая булочки.
«Разбудила спящее зло! Теперь мир в опасности!», — мелькали перед глазами заголовки завтрашних газет. Очень надеюсь, что зло выспалось, и доброе.
Только собиралась уходить, как вдруг дверь со страшным скрипом открылась. Мне кажется, в этот момент поседели даже мои будущие внуки!
— Кто там пришел? — послышался старушечий голосок.
— П-п-почтальон, — икнула я, видя, как в дверях появляется бабушка — божий одуванчик. На ней была ночная рубашка в мелкий цветочек. В руках она держала свечку.
— Ой, какое счастье! Почтальон пришел! — обрадовалась бабушка, которая на вид казалась очень доброй. — Проходите, проходите…
Я неуверенно шагнула в холл. Холл был доверху наполнен всякими коробочками, банками и узелками.
— Вам письмо, — заметила я, рассматривая груду полезных и нужных для помойки вещей.
— Проходите, кому говорю! — голос был очень радостным.
В этот момент где-то должен был прогрохотать гром, пронестись разрушительный ураган, начаться землетрясение. Должен же мне был кто-то намекнуть, что будет дальше!
— Сюда-сюда, — голосом заботливой бабушки, позвали меня в комнату. На всякий случай я мысленно составила завещание, шагая на свет.
Это была уютно-пыльная комнатка с замшелым диваном и плешивыми креслами. На процарапанный столик, прикрытый салфеточкой, встала тарелка с пирожками.
— Присаживайтесь! — суетилась бабушка, заставляя меня чувствовать неловкость. Я опустила торбу с письмами, присев на самый край кресла.
— Вы согласны, чтобы я его прочитала? — спросила я, глядя на старинные часы и уютные занавески с рюшами.
— Пирожки сначала съешь! А то небось, устала с дороги! — послышался голос бабушки.
В животе заурчало, а я мужественно взяла пирожок и надкусила его. Он был слегка черствым и холодным.
— Ешь, пока горячий! — хлопотала бабушка. На столе появилось варенье, кружка с чаем, какие-то ватрушки и пряники.
Я присмотрелась, от пирожков шел пар, словно их только что вынули из духовки. Но они были холодными.
— Они как бы холодные, — заметила я, пытаясь по ощущениям определить начинку.
— Ах, совсем забыла, что ты почти живая! — махнула рукой старушка, пододвигая холодный, но парящий чай.
— Пишьмо! — напомнила я, мужественно грызя пирожок.
— Потом, потом, — махнула рукой бабушка. — Ничего слышать не желаю! Ешь, давай…
Через полчаса я прокашлялась, с отвращением глядя на пирожки. Мне кажется, что до конца своих дней я не буду есть пирожки! Никогда»
— Ой, ну что ж ты так мало поела? — зацокала языком старушка. И тут же строго добавила. — Пока все не съешь никаких писем!
Помутневшим взглядом я смотрела на пирожки. Дрожащая рука потянулась за следующим. Я проталкивала его туда, а он упорно лез обратно.
— Я ошень шпешу… — простонала я, чувствуя, что никогда в жизни я не буду есть! Или минимум неделю!
Стекая по креслу, я страдальческим взглядом умоляла бабушку прекратить меня мучить пирожками. Последний пирожок пошел туго, но я сделала над собой усилие и проглотила его, как удав.
— Уфффф, — выдохнула я, глядя на пустую тарелку с крошками, как смотрит жестокий победитель на несчастного побежденного.
Мне хотелось пройти триумфальным маршем по огромному блюду, но за меня это сделал шустрый таракан.
— Ик! Пись- мо! — напомнила я про цель визита. — Вы даете согласие, чтобы я прочитала вам его!
— А как же ватрушки? — строго спросили у меня.
При виде ватрушек я сползла под стол.
— Может, не надо? Ик! — выдохнула и пирожки в желудке. Я чувствовала себя автобусом в час пик, в котором вместо пассажиров ехали пирожки. «Ой, а куда идет автобус?», — спрашивали последние пирожки. «Пропустите! Мы ошиблись маршрутом!», — паниковала последняя партия. «А нас высадить под ближайшим кустом!», — требовала задняя площадка.