Попаданка и баба Яга
Шрифт:
Вытащил из реки бездыханную, закинул на плечо, как мешок с мукой и бегом сюда…
Ведьма-то ее приняла, а самого Ванко – выгнала… Сказала, чтобы не мешался ей под ногами, а утром приходил… Так, ведь уже утро…
Глава 1
Как приятно понежиться в постели в свой законный выходной. Пяточки припекает, а духмяный сквознячок ласкает скулу, щеку, висок. Странный, но приятный аромат щекочет, заставляя вдыхать воздух все глубже…
Лепота, как заявлял всем известный царь в фильме “Иван Васильевич меняет профессию” …
И
– Ах, ты ирод окаянный, – “бац-бам” кому-то прилетело чем-то, видимо по спине, или ниже…
– Ой! Ты чего старая? – проголосил в ответ басок. Это ты парень зря. Судя по голосу, женщина, что на тебя пошла войной явно не соответствует подаренному эпитету. Голос у нее сильный, приятный и молодой. За такое оскорбление можно и добавки получить. Словно услышав мое полусонное рассуждение, дама пошла в атаку:
– Я чего? – “бац-бац” раздаются шлепки. – Ворота для кого стоят? Почему, как тать, через забор прешься?
– Чтобы ты, бабка, не прогнала…
Вот некоторые учиться даже через “бац-бам” не хотят. Я бы лично за такое оскорбление еще добавила. Интересно, что незнакомка использует как подручный инструмент? Звук какой-то непривычный и мягкий, но это не полотенце…
Выяснение отношений невидимых спорщиков достаточно быстро прогнали остатки сна и я, перекатившись с бочка на спину и сладко потянувшись, приоткрыла глаза, чтобы посмотреть в окошко…
Вернее, хотела посмотреть… Но…
Что-то у меня мысли перестали связно складываться…
Во-первых – мне что-то помешало нормально повернуть голову, а во-вторых…
В общем я посмотрела на то место, где в моем доме было окно, а там глухая стена…
Бревенчатая глухая стена… А на моем плече змеей разлеглась коса цвета темной меди… И плечо не мое – худенькое, округлое и молодое, как и… И сорочка… В нее я тоже заглянула… Все мои лишние килограммы, нажитые за долгие годы – исчезли.
Я даже протерла глаза, но ни оструганные бревна никуда не испарились, как и лохмотья серого мха между ними, ни длина и цвет волос не изменились, и дряблая, старческая кожа – не вернулась…, и я завизжала…
А что? Имею право – у меня паника и стресс… Правда мгновенно осеклась! Услышав звонкий, девичий крик. И опять захороводили мысли:
Голос не мой, тело не мое…. Не поняла?!
Вчера – не пила! Точно говорю! И позавчера тоже! Я вообще не пью… И без этого: то голова кружится, то болит. Зачем еще чем-то себя травить?
Муж постоянно приставал: “Сходи к врачу. Сходи к врачу!”. Была я там, три года назад. Обследовали. Ничего не выявили. Один врач даже удивился, глядя в мою карточку. Мужчина, чуть младше меня, сняв очки и помассировав переносицу, со вздохом просветил:
– А что, Вы собственно голубушка хотели? Человеческий организм рассчитан на тридцать лет бесперебойной работы, а потом, – он, разведя руки пожал плечами, – если утром ничего не болит, значит надо задуматься…
Успокоил, так сказать.
Но, главное, что от встречи с докторами мое самочувствие не улучшилось.
Правда, надо отдать должное нашей медицине, и не ухудшилось!
И сейчас, я задумалась… Вы только поймите меня правильно, я, конечно, понимаю – все мы смертны, но почему-то была уверена, что свою кончину не просплю…
А может быть это еще продолжается сон?
Ах, да! Пока пытаюсь понять, что со мной происходит, разрешите представиться: Латонина Тереза Ритановна, в девичестве Латошина, какого-то давнего года рождения. Можно же немного пококетничать? Мне далеко за семьдесят. Мой супруг, царствие ему небесное, ушел два года назад. Нет, не к другой. Совсем ушел… Есть дети, внуки, правнуки… Такие лапочки! Но у них свои семьи, я туда не лезу…
А почему сегодня выходной? Так скучно дома сидеть без дела. Вот и пошла в консьержи. А что? Подъезд тихий. Люди живут приличные, уважительные. Мы с напарницей там цветочки развели. Жилец из третьей квартиры, рядом с монитором видеонаблюдения, маленький телевизор поставил, чтобы мы сериалы слушали. Сидишь себе, вяжешь носочки и слушаешь, как иностранные бабы страдают…
Но, эта работа для того, чтобы не куковать одной в четырех стенах…
Эх, по молодости мы веселились! Кто помнит пятидесятые, тот поймет. Страна после победы восстанавливалась. Как феникс из пепла поднимались города. Трава была зеленее, народ дружнее, а воздух чище… Шучу, но: в каждой шутке есть доля шутки!
Наш детский дом из Сибири не стали возвращать в Подмосковье. Вернее, за некоторыми ребятами приехали родные, но…
Саму войну я плохо помню, маленькая была. Подняли, полусонную одели, засунули в автобус с другими ребятишками, потом темный вагон. Вот там было скучно, но все равно интересно…
Почему? Мы до этого не сильно много путешествовали, а здесь дорога…
Это потом было холодно, и старшие мальчишки заготавливали дрова. А нам, мелюзге можно было только уже наколотые поленца таскать в дровяной сарай. Но мы гордились, что тоже помогаем…
А вот когда чуть подросли, то нас стали брать в поля и на сенокос. Колхоз, в котором нас разместили, даже трудодни начислял, как взрослым. И не надо хихикать! Мы на тех работах, конечно, мильоны не заколачивали, зато председатель с чистой совестью отдавал детдому и молоко, и картошку. А то малышам ведь не объяснишь, что война, они хныкали от голода. А потом пришла победа! И люди все были счастливые, радостные! Верили, что отныне все будет хорошо!
В детдоме ко мне приклеилось прозвище Латерит. По детству рыжей была, говорят. А когда поседела – не помню. Ребята рассказывали, что меня в бомбежку из вагона на себе мой будущий муж утащил, как мешок с картошкой. Кстати, будущий геолог, это он прозвище придумал и часто показывал мне картинки латеритных почв, чтобы я знала, какой была до пяти лет…