Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
– Да, я знаю, что это наслаждение, что за убийством следует прилив сил, когда ты чувствуешь себя едва ли не богом. Я знаю, что менталист способен подсесть на ощущение смерти, когда ужас от неё становится сродни изощрённому удовольствию. Я всё это знаю. Но я не хочу такого удовольствия и такого наслаждения. Для меня это неприемлемо. – Санаду удручённо вздыхает. – Когда это делается ради развлечения. Но и когда так поступают ради своего спасения – это тоже нехорошо. Понятно. Но плохо. И я не собираюсь обсуждать, чья жизнь ценнее и насколько допустимо убийство
Повисает пауза.
– О-о, – понимающе тянет Мара и обнимает его. – Похоже, остальные изрядно тебе нервы потрепали после возвращения из непризнанного мира. Эти бездновы лицемеры корили тебя за то, что ты выжил, да?
– Я не хочу об этом говорить. Лучше расскажи, почему ты не вернулась в кантоны, когда я пропал? Почему не обратилась за помощью, когда попалась Нильсэм?
Всё это уже не имеет значения, но повод для ссоры – отличный.
Тем более, Санаду тоже надо отправить сообщение: что дезинформация передана. А то не очень хорошо получится, если Неспящие явятся на Большое озеро неожиданно.
– Санаду, – приподнявшись, Мара заглядывает ему в глаза. – А ты не задумывался о том, что наше положение в Эёране – несправедливо? Тебя не раздражает, что мы – единственная раса, численность которой ограничивают принудительно? Тебе не кажется несправедливым, что семьи вынуждены разлучаться, потому что вампиры не могут свободно обращать любимых и детей? Почему в Эёране есть право дракона, но нет права вампира? Хотя мы не уступаем им по силе.
– Только не говори, – Санаду, прячась от её взгляда, закрывает лицо ладонью, – что настоящее присоединение к Неспящим было твоим осознанным выбором, а не вынужденной мерой для спасения жизни. – Его горло вдруг сдавливает спазм, голос понижается. – Только не говори, что сестру Танарэса, твою подругу, ты сдала Неспящим сама!
***
«Ничего удивительного, этого и стоило ожидать, если Санаду столько лет помнит о
Или тридцатый.
Может даже сотый.
Окружённая темнотой, я стою в соседнем номере, прислонившись к тонкой перегородке стены.
И что хочу сказать хозяину заведения: кровати у него отвратно скрипят. Подтянуть их надо, зафиксировать лучше. Смазать там что-нибудь.
Ничего удивительного в том, что скрип кровати сменяется тихим шелестом разговора, тоже нет. Увы, перегородка недостаточно тонкая, чтобы разобрать слова.
Тяжко вздохнув, остаюсь в темноте, мну бумажку для экстренного вызова.
– Идиот! – возглас Мары – а я уверена, что это она – звучит неожиданно и достаточно чётко. – Идеалист недоделанный! Нравится тебе на коротком поводке сидеть!
– А ты не на поводке?! – рявкает в ответ Санаду. – На поводке Неспящих! На поводке извращённых развлечений!
В комнате что-то разбивается.
Потом ещё что-то.
– Я просто беру то,
– Ты потакаешь своим больным желаниям!
– Как будто у тебя их нет! Ты убивал, а теперь невинность из себя строишь!
– Я не отрицаю своей вины, но не превращаю убийство в норму!
– Смерть – это норма! Остальные должны умирать!
– Но это не даёт тебе права убивать ради удовольствия! Ты больная извращенка! Тебе голову лечить надо, а не за эфемерную свободу бороться!
Тишина. А потом страшный грохот, словно несчастную кровать разламывают о стену.
Невнятный глухой возглас.
– Идиот! Ты скоро сам всё поймёшь! – нервно-обиженное Мары.
И громогласный хлопок двери.
А затем – тишина.
Кажется, все в этом злосчастном заведении обмирают в ужасе и ожидании.
Я тоже.
Сквозь бешеный стук сердца прислушиваюсь, жду малейшего знака, что Санаду покинул комнату – чтобы, наконец, отсюда убраться, очиститься от местной затхлости и моих эмоций.
Ничего удивительного – этого всего стоило ожидать. Я знала, что Санаду влюблён в Мару, и всё происходящее сейчас – закономерно.
Только мне всё равно хочется… что-нибудь разбить. И забыть, что я слышала и видела здесь сегодня.
***
Ссора удаётся. Только после неё Санаду чувствует себя ещё более паршиво.
Он надеялся, что всё будет не так… отвратительно плохо.
Только необходимость действовать спасает его от оцепенения.
Из внутреннего кармана сюртука он достаёт небольшую основу под записку, миниатюрную ручку. Оглядывает разгромленный Марой номер и со вздохом пристраивается к стене. Пальцы у него почти не дрожат, когда он стремительно выводит:
«Информацию передал».
Всего два слова, но за ними такие бездны смыслов и падений, столько боли, разочарования и тоски…
Сжав магическую печать на краю бумажки, Санаду прикрывает глаза и вспоминает Элоранарра. Рыжеволосый – все проблемы от рыжих! – образ ярко вспыхивает в сознании, и записка сворачивается в маленький самолётик.
Вжих – его и след простывает.
Дело сделано. Возможно, это начало падения бессмертного ордена Неспящих.
Санаду вновь оглядывает комнату и отправляется собирать остальные вещи. Он бы и рад быстро одеться и исчезнуть отсюда, но после всплеска эмоций мышцы цепенеют, накатывает осознание всего ужаса ситуации.
Выбор Мары.
То, что пришлось представлять на её месте Клео.
Грядущее сражение с Неспящими, к которому Санаду надо бы готовиться, а он…
Он задыхается, ему невыносимо тяжело. Хочется просто идти куда глаза глядят и не останавливаться никогда.
Застегнув последнюю пуговицу, Санаду направляется к двери. Ему надо прогуляться, просто пройтись.