Попаданка в царство фейри

Иванова Инесса

— Привал через полчаса, — бросил Стас спутнику и зашагал вперёд.

— Вставай, надо идти. Не зли ты его, — прошептал писклявый и снова помог подняться.

— Зачем идти? — посмотрела я в глубоко посаженные глаза, в которых ощущалось понимание того, что я сейчас испытываю. И всё же он возразил:

— Пока ты жива, всегда есть надежда, девочка. А нечисть не слушай, здесь не их земля, не так уж они и сильны в этом мире, — шепнул мне он и, толкнув в спину, громко сказал: — Вот и не проси. Заткнись и иди.

Я так и сделала, стараясь не думать о кровавых мозолях

и будущем. Тишина вокруг была только на руку, можно ещё раз подумать и решить, как спасти свою жизнь, если это ещё возможно.

Попроситься в туалет и сбежать? Нет, это не годится. Леса я не знаю, с мозолями далеко не убегу. И опять-таки, некуда. Что б их разорвало, этих фейри и всех, кто им служит!

Значит, пусть идёт так, как идёт. Может, писклявый и прав. Умереть на ритуальном камне, а именно там приносились жертвы, не самая страшная смерть. В глубине души я надеялась, что Кайден меня спасёт, но теперь уже не знала, стоит ли желать его появления. На это они и рассчитывали, потому что настоящей жертвой должна стать не я. Человек лишь довесок, бесплатный бонус, так сказать.

Стоило подумать о Кайдене, как к груди прижалось что-то тёплое. Я заглянула, насколько возможно, в вырез рубашки и увидела лёгкое голубоватое свечение. Камень, который дал мне Кайден, так и остался на шее. Случайно ли муж забыл о нём или хотел оставить о себе память. Но сейчас, похоже, амулет активировался.

Может, это мой путь к спасению? Правда, не представляю, как им пользоваться, но ведь писклявый, что сейчас дышал мне в затылок, задействовал оранжевый камень, не будучи фейри. Конечно, это не спасло его товарища, но всё же Кайдену пришлось туго. Почему бы и мне не попробовать? Только связанные руки освобожу…

— Мне больно, — заныла я, обращаясь к Стасу, что бодро шагал впереди. — Можно ослабить верёвку?

Фейри только оглянулся через плечо и, ничего не ответив, махнул рукой. Видимо, это означало, нет.

— Скоро привал, потерпи, — попытался утешить писклявый так, чтобы не привлекать внимания идущего впереди нас.

На самом деле это было спасительной ложью. Я успела окончательно стереть ноги в кровь, на мои просьбы отвести в туалет только скабрезно скалились, посоветовав потерпеть и замолчать, пока не ударили. От Стаса добра можно было не ждать. В конце концов, я лишь овца на заклании.

А писклявый посматривал на меня хоть и с жалостью, но и с долей опасения, как на взрывной механизм, который вроде обезврежен, но кто знает, вдруг нежданно-негаданно рванёт? То ли прожитые недели что-то изменили в моей внешности, то ли он просто с опаской относился ко всем людям, слишком задержавшимся за Чертой, но сторонился и без нужды старался не приближаться и не заговаривать.

Камень на груди тоже перестал светиться, и я уже стала сомневаться, что он снова проснётся. Возможно, эта была мимолётная реакция на близость менгиров или ещё что-то, но она прошла, и теперь я даже не была уверена, смогу ли использовать его как оружие.

— Всё, я больше не могу, — выдохнула я, когда голова закружилась, и стало казаться, что мы, как на карусели, движемся по кругу.

Стас

обернулся и хотел уже грубо одёрнуть меня, но, заглянув в лицо, промолчал, махнув рукой писклявому, чтобы делал привал. Я села на траву и прислонилась к дереву, закрыв глаза. Не хотелось ни с кем разговаривать, двигаться и даже дышать. Я потеряла всякую надежду. Стоит ли прилагать столько усилий, чтобы дойти до места казни?

Словно для того, чтобы не дать мне окончательно сдаться, камень снова ожил. Я кожей чувствовала его тепло и, чтобы не привлекать к свечению внимание, закрылась руками, будто закашлялась.

Писклявый, шепнув что-то Стасу, подошёл и развязал верёвки.

— Отдохни пока, — коротко бросил он, подавая походную жестяную кружку с тёплой водой. Писклявый самолично развёл костёр и согрел воды, фейри же устроился поодаль, сев на поваленную корягу спиной к нам. — Вот, держи.

Пальцы рук онемели, я боялась, что не удержу кружку, и аккуратно поставила её рядом.

— Спасибо, — прошептала я, опустив голову, и услышала шелест травы. Сначала я подумала, что начались галлюцинации, но сомнений быть не могло. Я провела рукой по верхушкам травинок, они еле слышно шептались: «Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу. Я был остриём меча — поистине это было, я был дождевой каплей, и был я звёздным лучом».

А деревья вверху зашумели: «На битву первыми шли деревья, старшие в роде, а юные ива с рябиной процессию замыкали».

Внезапно подувший ветер подхватил песню, разнеся её дальше: «От запаха крови пьян, шагал терновник колючий, ольха устремлялась в бой, подняв могучие ветви».

Я огляделась по сторонам, но, похоже, никто, кроме меня, не слышал этой песни.

— Что, очнулась? — усмехнулся Стас, прищурившись. — С минуты на минуту отправляемся дальше. Не бойся, к вечеру тебе уже будет всё равно.

А потом заговорил трискель у меня на груди: «Последней берёза шла, мудрейшее из деревьев, отстав не трусости ради, а гордость свою сберегая». И в довершение какофонии звуков я услышала журчащий голос голубого камня. Того самого, что надел мне на шею Кайден: «Не слаб я ещё в бою, на море и на суше. На ратном поле могу я с сотней бойцов поспорить».

— Что ты там бормочешь, человек? — Стас в два прыжка оказался рядом и рывком поставил меня на ноги. Его бледное лицо казалось мертвенной маской в окутавшей нас мгле.

Фейри залез пятернёй мне в вырез и с силой дёрнул висевшие на шее трискель и голубой камень.

— Заткнись! — прикрикнул он с ехидством. — Думаешь, чужие символы могут помочь тебе? Человеку?

Я посмотрела в его глаза и произнесла завершающие слова той песни, которая наполняла всё вокруг:

— Запятнан кровью врагов мой щит с золотой каймою. Ещё не родился тот, кто в битве со мной сравнится.

***

Не знаю, с чего я решила произнести эти слова вслух, но они произвели действие разорвавшейся бомбы. Наверное, если бы я сообщила Стасу, что являюсь богиней, которая пришла покарать его, и то он побледнел бы меньше и не отшатнулся, как от прокажённой.