Попаданка
Шрифт:
Захар ушёл, я же вместо мешка расстелила на полу большую простыню, это чтоб собрать для Фомы Фомича хоть какие-то вещи. Скинула туда некоторую его одежду, сапоги, лекарство и полотенца, не забыла и про золотые часы, ну чтоб Пётр Фомич с собой не увёз, судя по всему, очень уж они ему для ломбарда приглянулись... ? ещё, коробку с двумя теми дуэльными пистолетами прихватила, защищу при надобности и его и себя.
?ЛАВА 5. Ночное бегство
– Потише уж...
– Крепче! Крепче за рукав его пальта цепляйтесь! Не уроните ужо и тише, чтоб Пётра Фомича не разбудить.
Они несли его, положив на длинное пальто. Впереди шла я с Праськой, а позади Семён волок как наши, так и вещи своего барина.
Мужики вынесли Фому Фомича во двор, аккуратно уложили в телегу, на положенное там сено. Я заботливо его одеялом прикрыла,и, забравшись на передок, Семён взялся за вожжи. Вслед за Праськой я и сама влезла в возок. Какого либо окрика, с требованием никуда не ехать, остановиться, совсем не ожидала услышать, ведь выпивши заботливо поданную ему лакеем рюмочку водочки, Пётр Фомич теперь крепко спит, да и нет у него здесь власти ещё.
На давно потемневшем небосводе совершенно не виделось тучек, нам подмигивала чуть ли не полная желтолицая луна и у нас пусть немножечко, но получалось что-то видеть, да хоть как-то объезжать вездесущие здесь колдобины. Так получается, что изба Прасковьи стояла далеко за деревней и дорога к ней была не то чтоб плохая, а совершенно никакущая, шла петляя через лес, а местами так её и вообще не найти. Мы плутали больше часа в отбрасываемых высоченными деревьями тенях,и, памятуя о тех самых разбойниках, по словам жандармов промышляющих здесь по ночам, оба дуэльных пистолета я держала под рукой, и очень надеялась, что мне не доведётся ими воспользоваться.
– Ну вот наконец-то и добрались, – к всеобщей радости сказал Семён, останавливая лошадей у кособоких деревянных ворот. Спрыгнув с телеги, он принялся громко тарабанить в раскачивающуюся на подгнивших столбиках калитку.
— Ну кто там?
– не так чтоб сразу, отозвался несколько испуганный женский голос.
– Отворяй, Прасковья! – закричал Семён. – Барина к тебе, Фому Фомича, привёз!
– Ой, Господи! – с этим её возгласом заскрипели ворота.
– Слышала уж, что на дуэли он раненый. Заводите лошадей, да поскорей уже...
– Пошли уж, милые, – повёл их Семён.
– А это кто с ним?
– в свете лучины вопроcительно посмотрела она на нас, когда мы проезжали мимо.
– Так барышня наша, Варвара Николаевна, что ?ома Фoмич недавно из городу привезли,и Праська, девка дворовая, знаешь ведь её, поди?
— Ну, заезжайте! Заезжайте... – торопила она, зашагав рядом с подводой. Коснулась выглядывающей из-под одеяла руки ?омы Фомича, а потом и его обеих щёк. – Тяжёл барин! – негромко вырвалось у неё.
– К самому крыльцу уж лошадок подводи, - сказала Семёну.
Проведя их ещё пару шагов, он останoвился,и я первой слезла с телеги.
– И куды ж мне барина покласть? На лавке-то ему несподручно будет, а барской кровати у меня и не имеется. Сама же на печи сплю...
– похоже, изучающе на меня глядя, развела Прасковья руками, лучина уже догорела да потухла и я совсем не видела её лица.
– Давай уж вместе посмотрим, куда Фому Фомича положить, - ступила я на крыльцо. – В дом-то пустишь?
– Проходите, барышня...
– повела она рукой,и недолго думая, я толкнула скрипучую дверцу.
Это была самая обычная деревенская изба. На деревянном столе слабо горела свеча, выхватывая из темноты коричнево-жёлтые бревенчатые стены с развешенными на них пучками высушен?ых трав. Зайдя следом за мной, Прасковья зажгла от свечи новую лучину, и в ярко разгоревшемся огоньке я разглядела пару накрытых лоскутными одеялами лавок, побеленную русскую печь, ряд плотно заставленных горшочками полок и три кривых табурета. Ну где тут Фому Фомича положить? В расстройстве топнула ногой... И тут меня осенило!
– А на пол Фому ?омича покладём! – уже специально с силой топнула. Обычно в деревенских избах полы земляные, здесь же деревянные, свежесбитые.
– Так плотник ваш, поместный, мне перестелил, - c полуслова поняла она меня. – От коликов его желудочных вылечила, вот тем и отблагодарил...
– Пара перин-то у тебя, как вижу, найдётся? – показала я на высокую стопку из них в углу.
– Вот и будет барину удобная постелька...
– Верно, барышня, оттудава и возьмём, – мне в унисон закивала Прасковья.
Соорудив что-то вроде тюленьего лежбища, мы покрыли его простынями. Семён с Праськой впереди, а я с Прасковьей за ноги,так и тянули барина на него. Положили. Чуть приподняли голову и со всех сторон обложили подушками.
Семён принёс увязанные мною в простыню вещи. Распутав узлы, я хотела напоить Фому Фомича докторскими микстурами, даже повытягивала из бутылочек пробочки, но забрав их у меня и понюхав, Прасковья скептически наморщила нос.
– Свои настои сейчас дам, - стала перебирать расставленные на полочках баночки.
– Так поеду я уже...
– войдя, с нерешительным видом остановился в дверях Семён.
– Куда ты поедешь?! – прикрикнула я на него.
– При барине уже оставайся! Мало ли ему иль нам какая мужская поддержка понадобится! За какими-никакими вещами для барина, может, съездить еще придётся,так что никак нельзя тебе нас бросать.
— Ну, останусь тоды, не кинется там, поди, никто... А здесь и вправду, без мужика вам с таким Фомой Фомичом управляться тяжко будет. Как ужо без оного? Останусь!