Попаданка
Шрифт:
– Какой самострел?
– отклоняясь от возможного удара, я так и села на подвернувшуюся под попу лавку, в испуге выставляя молитвенно сло?енные руки. – Не знала я ни про какой самострел… – заикаясь, взволнованно стала оправдываться.
– Сам пойми, даже если он там и был изначальнo, то к моему времени за столько лет просто сгнил и рассыпался! А твоей смерти я совсем не желаю, потому что понимаю: здесь, в станице, ты – единственная моя защита! Я ведь не полная дура, знаю, если что с тобой случись,так твои опричники меня вмиг во двор вытянут и расправу
– Ну, прямо так и расправу-то чинить не станут, да прежде чем у твоего барина выкуп за тебя испросить, ну иль кому другому продать, через себя не по разку уж пропустят, не сомневайся, – опустив руку, уже мягче взглянул на меня Агап.
– Так золото хоть было? – с утихающим внутренним трепетом повторила я свой вопрос.
– Было, - сквозь зубы бросил Агап.
– Хорошо было… Казачкам вот своим теперь сабель да новых ружей прикуплю, как и тебе великая благодарность от меня будет…
– Спасибо, если так, - несколько показушно склонилась я, вместе с тем просительно заглядывая ему в глаза.
– А можно мне в качестве благодарности той обувь и мою прежнюю одежду вернуть, да во двор на прогулку выходить?
– Нет, - с раздражением качнул Агап головой.
– Но холодно мне очень в этом шёлке и босою… – показывая посиневшие ноги, чуть приподняла я подол юбки. – Свежего воздуха тоже не хватает… Я ведь во всём тебе навстречу пошла, вот даже про клад рассказала, а ведь могла скрыть и для себя приберечь… Ты же говорил, что мы в доле будем! Ведь так? А сам меня скорее как пленницу держишь… ? я ведь своё слово перед тобой во всём сдержала… Вот не стану больше тебе ничего говорить! – здесь расплакалась, всё же истерики и слёзы – самое мощное женское оружие, напоследок выхныкала: – Даже на чего большее была готова…
– Ладно, сюда поди! – перебивая меня и зазывая куда-то в угол, он достал из-за пазухи связку с ключами и отпер один из сундуков. – Вот в это одеваться станешь!
На носочках подойдя, ожидая какой-то подвох, я с опаской туда через его плечо заглянула.
– Так это тоже одежда восточная… – в замешательстве отступила.
– Ты разве не понимаешь, что я и не носить и не одевать её не умею…
– Ничего, в бабских тряпках уж разберёшься! – выпрямляя спину, медленно повернулся ко мне Агап.
– Только так и разрешу по станице ходить!
– Но… – слезливо протянула я, по-прежнему пытаясь ?е согласиться.
– Прокoп! – уже не слушая моих доводов, прокричал он в распахнутое окно.
– В дом зайди!
– Сейчас иду, Агап! – донеслось оттуда.
– Повсюду сопровождать тебя будет, – это было уже снова для меня. – Гуляй уж, да дальше станицы ни на шаг! Личико еще прикрывать не забывай, чтоб красавцы мои тебя не сглазили!
– Вот я гляжу,ты княжной меня персидской нарядить хочешь, прямо такою, какая у Стеньки Разина была! – уже перестав плакать, продолжила я с каким-то вызовом.
– Наверно его лавры покоя не дают? ? не лучше ли будет наоборот сделать, меня куда попроще одеть, чтоб от остальных станичниц не выделялась?
– Тут все и всяк друг друга знают! – взглянув на вошедшую в горницу Софью, уже как строгий учитель заговорил Агап со мной.
– Просто, не хочу, чтоб личико твоё у всех на виду было! Подо мною, конечно же, в станице все, да бережёного уж Бог бережёт… Так что в персиянках покуда походишь! Была тут такая у меня, да невесть от чего захворала, ну и померла. ?т неё же эти наряды остались. Знали тут все, что моя она,и даже обернуться в её сторону боялись, вот и пусть теперь тебя за неё и принимают, да также поводятся.
– Ты уж меня за дуру-то не держи, – оглядываясь на чьи-то шаги, я натянуто улыбнулась. Забрав ведро с недочищенной картошкой, Софья пошла вo двор, зато в дверях показался Прокоп, но я не опасалась, что он что-то такое расслышит, потому и продолжила: – Всё же не забывай, чтo полицейская я, пусть и из будущего… Персиянку ты свою наверняка сам спьяну-то и забил.
– Лепетала, чего-то такое она, всё плакала… – тихо заговорив, словно oправдывался Агап. – Ничего понимать не хотела,так я её даже и не стукнул, толкнул маленько, она и упади, да об угол ударься…
– А сейчас хочешь, чтобы я теперь как она ходила, потому что своим хлопцам не доверяешь! По округе наверняка меня ищут, может в полиции даже награду назначили, вот и опасаешься, что кто-то из них не удержится и кому про пленницу твою по глупости и ?адности сболтнёт!
– Да развил уж неуёмный твой барин поиски! – этого явно не желая, всё же проговорился Агап.
– И жандармов и приставов подговорил! Солдатик при нём ещё какой-то деловой крутится! Чем уж ты так его-то взяла, барина своего? Небось, невенчанной невeстой ему стала?
– ткнув в меня пальцем, сделал он откровенно неприличный жест. – Вот и ищет тебя сломя голову! Может, послать мне кого, пальнуть в него с ружья-то?!
– Не было у меня ничего такого и не с этим и не с предыдущим барином, - торoпливо заговoрила я, волнуясь, что он и действительно его убьёт, оттого и проглатывая часть слов. – Пётр Фомич же меня вообще сестрою своею считает, потому что на самом деле он и есть настоящий мой предок,так вот нити судьбы сложились, и если ты его убьёшь,то, соответственно,и я на свет не появлюсь, ну и из твоей жизни просто испарюсь… Так что тебе не грозить ему следует, а лелеять и пылинки с него сдувать!
– Вон оно как запутанно всё… – понятливо
закачал головой Агап, в утренних лучах oчень уж заметно плешивой, помолчал и наконец-то выдал: – Лады, голуба мoя, наряжайся в персидское уже… Я же пойду с Софьей ещё поговорю…
– А мне-то делать чего? – поинтересовался у него Прокоп, еще раньше застыв в дверях, слушая там нас и непонятливо моргая.
– В сенях будь да Варвару Николаевну стереги! – с яростью бросил ему тот.
– Гулять я ей разрешил… Ты же с ней ходи, да следи там, чтоб лица не открывала! ?т охалы её всяческой оберегай, да за станицу дальше последнего плетня не выпускай!