Попаданки домой не возвращаются!
Шрифт:
— Где ты взяла эту штуку? — Слова дались ему с трудом. Он и без меня-то сипел, как последний курильщик.
— Из багажника. А где ты взял меч?
Он помедлил, прежде чем ответить.
— Из музея изобразительных искусств.
— С выставки спер? — ужаснулась я.
— Одолжил, — ответил он, неуклюже поднявшись. Вонзив острие меча между плитами, крепко за него ухватился, смещая центр тяжести на правую ногу. — Я работник музея.
Кажется, я многое не знаю о наших музеях. Советовали же на работе сходить.
Что-то в моем взгляде такое промелькнуло, отчего дохлый недорыцарь пояснил:
— Это особенный меч. Он хранится в музее с самого его основания. Никто не знает, откуда он там взялся или кому принадлежит. С ним связано много странных случаев. И фаты — один из них.
Что ж, для начала сойдет.
— Ключ? — кивнул мужчина на мое средство защиты от подозрительных личностей.
— Тоже особенный. — Сказала я. — Но не одолженный, а собственноручно купленный. Принадлежит мне. И ты — первый странный случай, что с ним произошел.
— От фатов он не поможет.
— Возможно, а вот от агрессивных мужиков сгодится. Что ты имеешь против Избранных?
Учитывая, что музейный рыцарь опирался на меч и едва сдерживался, чтобы не морщиться от боли, глупо было стоять с гаечным ключом в замахе. Но лучше я побуду глупой, чем покромсанной тупым длинным предметом. А он именно что тупой, учитывая то, как по-варварски с ним обращаются. И ведь не кто попало, а культурный и образованный человек. Кошмар, куда катится образование.
— А ты — она?
— Зависит от твоего ответа. И пожалуйста, умоляю, не говори, что есть какое-то пророчество. Мне вот этой всей фигни вокруг хватает, чтобы сомневаться в нормальности собственного психического здоровья.
— Это все настоящее, — серьезно ответил рыцарь.
— И?
Мужчина задумался. Что-то в его серых и тусклых глазах напоминало мне Клода. Может та обреченность, с которой металло-бог провожал каждую Избранную, когда та поворачивалась спиной и заходила в портал.
— Это не пророчество. — Наконец ответил он. — Это на уровне слухов. Иногда фаты шепчутся между собой. Иногда я их слышу. Они говорят, что придет та, кто неизбежна. И назовется Избранной. Изменит то, что незыблемо. И воссияет сила, что была утрачена. Откроет проход тому, кто заперт. И мир пошатнется.
— Какое очень точное не-пророчество. — Я посмотрела на небо. Уползающие вверх костяки зданий, тянулись вверх к звездам-кляксам. — Красноречивое. Но можешь успокоиться, я не Избранная, — отдернула край ветровки и засунула ключ обратно за пояс. — Была когда-то, но Избранные — продукт разовый. Исполнил предназначение и все, возврату не подлежишь. А вот кто ты и зачем здесь?
Может Марина Избранная? А я отправилась вместе с ней, когда поняла, что она идет в наш мир. Но тогда бы я вышла из портала, а не проснулась в собственной постели. Опять же, магия?
— Три ночи. — Мужчина на пробу с делал шаг. Небольшое движение вызвало на его лице короткую гримасу боли, но он быстро ее подавил.
— Не поняла.
Опираясь на меч как на трость, лысый мечник похромал к стене.
— Есть три ночи, чтобы отбить того, кого увели фаты. Потом не имеет смысла. Человек меняется и наш мир перестает его принимать.
— Так ты занимаешься тем, что спасаешь людей из Немерности? — воодушевилась я. Противостоять теням, когда вас двое, не так страшно, особенно если второй — это вооруженный мечем работник музея. — Мог бы сразу сказать.
— Я их не спасаю. Давно уж не спасаю. Три ночи — это предел, после которого людям нет дороги назад. Но они сами не очень хотят возвращаться. Фаты внимательно выбирают своих жертв.
— Ненужные, — вспомнила я. — Те, у кого истончилась связь с миром. Но Марина к ним не относится.
К ним относилась я, но не та что сейчас, а та, которой была.
— Разве ты не видела, с каким рвением твоя подруга вошла в проход? — возразил он. — Не замедлила шаг, не обернулась, не попрощалась. Обычно люди держатся за свои иллюзии, сопротивляются, но она не сделал ни единой попытки.
— И тем не менее, ты здесь.
Легкое подобие улыбки мелькнуло и тут же было подавлено серьезной гримасой.
— Ты так сражалась за ту девушку, что я подумал, может не все потеряно? Может в этот раз фаты в самом деле ошиблись. Или нет? Как ты здесь оказалась? Я же забрал зажигалку.
Я продемонстрировала часы, застегнутые на запястье. Но продемонстрировала на расстоянии. Мало ли что музейному фетишисту придет в голову.
— Не снимай их. Если обронишь или потеряешь, обратно дороги не найти. Хотя это не твой якорь, но он активен.
— Якорь?
— У нас всегда есть какая-то мелочь. То, что связывает с миром. Вещь, наполненная воспоминаниями, мечтами, желаниями, обидами. Сильной эмоциональной составляющей.
— У меня нет таких вещей.
— У всех есть. Старая цепочка, которую подарила мать. Монетка, что приносит удачу. Плакат любимого певца.
— Плакат певца? Мне что — пятнадцать и я из нулевых. Да и кто станет таскать с собой плакат?
— Плакаты всегда в трендах, — возразил рыцарь со знанием дела. — Это пример. Вещи со временем меняются. Раньше нам дорого одно, потом другое. Но суть одна — они нас привязывают к материальному миру нашими чувствами и эмоциями.
Если подумать, вся моя комната была забита любимыми вещами. Ежегодно она проходила очистку по принципу Мари Кондо — избавляемся от всего, что не приносит радость. Оставались только самые важные и любимые вещи, без которых никак.