Попались и Пропали
Шрифт:
— Можешь это доказать? — даже не поинтересовался он, а скорей уже заранее вынес приговор.
— Могу дать слово, что это правда.
За спиной, естественно зафыркали. В том смысле, что верить на слово подобной особе всё равно, что верить грянувшей буре: мол, она тут чуть-чуть побушует и отвалит восвояси. Вы подождите, и жизнь наладится.
— И чего стоит твоё слово? — с весьма оскорбительной иронией в голосе осведомился император.
Как мило — восхитилась Руана. Стоило изображать из себя пылкого влюблённого — впрочем, довольно бездарно. Какая нормальная
Зачем же он тогда устроил бездарный спектакль на глазах изумлённой публики? Не тайна: господин Таа-Жайбер одним словом распахнул перед таарией перспективы её счастливого будущего.
— Чего стоит? — в притворной задумчивости протянула она. — Ну, я же сдержала слово: не предала огласке имя человека, натравившего на меня убийцу. Не тех дурачков с ядом, а настоящего монстра. Кстати, господин Яр-Нат, я ещё не имела случая поблагодарить вас за спасение.
И гордая аристократка в бог знает, каком поколении, поклонилась назлу в пояс. Чего ни один таар не делал даже перед императором. Который с каждым брошенным ею словом каменел всё больше.
Давай-давай — злорадно благословила его Руана — лёгкой тебе дорожки к инфаркту. Борьба с заговорами, ведущими к гражданской войне, конечно, дело благое. И вообще твоя основная профессиональная обязанность. Но почему ради этого на жертвенник нужно бросить именно её? Она что, больше всех суетилась в стремлении вскарабкаться на трон?
А вы, господин монарх — говорили устремлённые на него глаза разумной, но упёртой женщины — могли бы просто удалить таарию из цитадели. В конце концов, приказать срочно выдать её замуж. Нет! Вы предпочли натравить на неё убийцу. И этого она тебе, свинья, никогда не простит!
Цитадель, понятное дело, покинет. Сегодня же. Но лучше тебе, твоё величество, на глаза ей больше не попадаться. Никогда.
Глава 31
Бомба
Император всё верно прочитал в её глазах — просто мастер физиогномики. И заметно расслабился: прежде сидел с прямой спиной, будто рельсу проглотил, а теперь вольготно разлёгся на своём троне. Ещё бы: раз выдавать его никто не собирается, жизнь продолжается.
Потому что здешний правитель вовсе не продукт абсолютизма. Всего лишь подходящая — в силу особого таланта — нейтральная сторона. Ни то, ни сё: ни таар, ни яран. И просто так убивать аристократов ему не позволено. Сегодня девчонка, а завтра кто? Верховный советник?
Кстати, верховник Таа-Варуг пялился на поганку таарию ледяным взглядом. Мог бы — самолично бы прикончил. Всё, до чего дотянулась, мужику изгадила и сломала. Прямо жизнь под откос — юродствовала Руана, одаривая прохиндея миленькой сладенькой улыбочкой.
Верховник Таа-Дайбер — на которого отважилась взглянуть лишь мельком — одобрительно качнул головой. Еле заметно, но она успела зафиксировать. И тут уже расплылась в улыбке от всей широты души. Безмятежно, как человек с кристально чистой совестью.
— Ну, — между тем, глубокомысленно протянул папаша Туран, — благодарить особо не за что. Ты сама себя спасла. А мои олухи чуть не опоздали.
— Старались, как надо, чтобы получилось, как попало? — подкусила оплошавших охранничков зловредная таария.
Чтобы на этот раз в её сторону зафыркали яраны. Она просто мастер заводить друзей — ничего не скажешь.
— Точно, — усмехнувшись, согласился вожак Яр-Нат. — Умеешь ты ударить прямо в цель.
— Вернёмся к возникшей распре, — впервые проявила нетерпение императрица.
Которую, в отличие от супруга больше волновала судьба не империи, а собственной проштрафившейся семейки. Дело-то в самой, что ни на есть, кровной вражде с господином Таа-Лейгардом. Где расчёт пойдёт не в металле любого достоинства.
Таа-Дайберы наверняка удовольствуются какими-нибудь отступными. Деньжат им подкинут или налоговых льгот. А то и кусок императорских владений пожалуют — не поскупятся. Если уже не пожаловали: что-то у господина верховника больно рожа довольная. Впрочем, у него всего лишь мальчика обокрали — невелика важность.
А вот у Таа-Лейгарда украли самого ребёнка. И отец Руаны с полным правом может потребовать смерти любого из родичей похитителя — если не найдёт самого преступника. А того отыскать стопроцентно не выйдет. Кто ж отдаст на съедение мальчонку, отнявшего у тааров девку? Это дело принципа — понимала Руана, чуя грядущую беду.
И досадуя на тот факт, что сама оказалась в центре событий. Ати хоть приятный приз за это получит: свободу и мужа. А её сестра лишь геморрой. Где справедливость?
Император повозился на троне, с неохотой принимая тот факт, что пора приступать к главному. Он глянул исподлобья на отца похищенной невесты и постарался принять располагающий к собеседнику вид:
— Маруш, мы с тобой старые приятели. И давай без обиняков: мне бы не хотелось раздувать из этого дела кровавую распрю. Понимаю, что оскорбление нанесено. Однако позволю себе напомнить: твою дочь увезли вовсе не силой. Её не похитили. Так что хорошо подумай, прежде чем сказать своё слово. Какова твоя цена за оскорбление?
— Кровь, — хмуро и, как показалось Руане, не слишком твёрдо потребовал расплаты отец.
Она ожидала открытого возмущения, но северяне молчали, как рыбы. Хотя все, кого она видела перед собой, буквально пожирали глазами таара, замахнувшегося на жизнь одного из них. Даже братья Яр-Тураны — на которых Руана старалась не смотреть — проявили недюжинную выдержку. А их отец вообще являл собой образец всем довольного человека.
— Чья кровь? — тотчас открыла торги императрица.
Как лицо — в отличие от мужа — лично заинтересованное.
Император протянул к ней руку и накрыл ею угрожающе сжатый кулак супруги. Дескать, как бы не решилось дело, он будет стоять за свою собственную семью. За жену, родившую ему сыновей. Даже мерзавец может быть настоящим мужиком — мельком одобрила Руана его намерения. И постаралась сохранить на лице хотя бы видимость бесстрастного ожидания того, как решится судьба её семьи.
— Похитителя, — заявил о своём праве господин Таа-Лейгард.