Попались, которые кусались!
Шрифт:
Я призадумался, Алешка - ни на секунду.
– Иди за мной. Сердитое лицо сделай.
– И пошел прямо на охрану - здоровенных лбов в камуфляже, с повязками на рукаве, а повязка - оскаленная собачья морда.
Ближайший охранник протянул руку:
– Куда прешь? Билет!
Алешка легко отвел его руку и сказал сквозь зубы:
– Не гони пургу, дядя! Тебе сказали? Забыл?
– И столько презрения и гонора было в его голосе, что охранник отступил и только кивнул в мою сторону:
– С тобой?
– Со мной, - небрежно кивнул
– Охрана.
И мы прошли за барьер, нашли свободные места на скамейках. Алешка заметил мой восхищенный взгляд.
– Я, Дим, - сказал он тихонько, - уважаю героев и ученых, а эти, Дим, лакеи. А мы с тобой - Оболенские. Понял?
Я только кивнул.
И стал осматриваться.
Публика тут была всякая. Все наше общество. От бомжей и депутатов (мелькнули знакомые по телевизору лица) до богачей и бандитов.
Слева, невдалеке от нас, стояли несколько столиков. За ними сидели крутые парни и собирали деньги - ставки. Они же выдавали и какие-то бумажки. У нашего соседа была такая бумажка. Алешка взял ее - просто нахально вытянул из чужих пальцев - и дал мне посмотреть. Что-то вроде программки. Клички собак, их характеристики. Число боев, число побед и поражений. И сумма минимальной ставки.
Тотализатор.
Посередине, огороженный сеткой, был какой-то манеж, посыпанный опилками. Музыка стихла, вышел толстый мужик с бакенбардами и во фраке с хвостом. Прямо как в цирке.
– Первая схватка!
– громогласно объявил он.
– Ставки сделаны, господа! Победитель Европейского турнира, неоднократный киллер Майк Тайсон!
Все вокруг зашумело, заревело, захлопало в ладоши. Наш сосед даже вскочил и начал свистеть во всю свою пасть. Потому что на манеж вышел служитель в оранжевом комбинезоне и вывел на поводке, в строгом стальном ошейнике бело-розового бультерьера. С красными злобными глазами.
– Майк Тайсон, - продолжил мужик во фраке, - вызвал на бой без правил неоднократного победителя Средиземноморья и Африканского континента - безухого Али-бея.
Опять все заревели, приветствуя пятнистого одноухого бультерьера Али. Его еле удерживал короткий поводок - так он рвался в бой. Будто не терпелось ему расстаться и со вторым ухом.
Свет вокруг погас. Только яркие прожектора освещали арену гладиаторов.
Собак развели по разным углам. Служители в комбинезонах едва удерживали их. Бойцовые псы злобно, захлебываясь, хрипло взлаивали, рычали, брызгая слюной, скалили страшные белые клыки.
Распорядитель во фраке и бакенбардах вышел в центр и поднял руку.
– Внимание, дамы и господа! Почтеннейшая публика! Схватка до победного конца. Победитель получает приз. Побежденный… - Тут он гнусно усмехнулся.
– Ну, это понятно - ведь бой без правил. Вы готовы?
– он поочередно взглянул в углы, где хрипели в бешенстве собаки.
– Минутку…
Среди зрителей произошло какое-то легкое волнение. Двое крепких парней, бесцеремонно расталкивая людей, освобождали проход для дядьки в дубленке и меховой шапке. Но никто из публики не возмутился. Кроме Алешки. Он органически не переносит хамства и грубости. Он тут же вскочил и открыл было рот, но наш сосед дернул его за руку:
– Сиди! Это большой человек. Начальник нашей милиции. Подполковник. Понял?
«Большого» подполковника усадили возле самой сетки, согнав со скамьи «маленьких» зрителей.
Алешка попыхтел немного, но сдержался. Тем более что распорядитель во фраке и бакенбардах снова поднял руку, требуя внимания:
– Нервных просим удалиться! Фас!
– И он помчался, мелькая подошвами, за ограду, а псы рванулись навстречу друг другу.
– Быстро он бегает, - зло шепнул мне Алешка.
– Очень жаль.
А я отвернулся. Смотреть на это было невозможно. И я смотрел на людей. Это зрелище тоже было невыносимым. Столько алчности, азарта было на этих отвратительных лицах, что я подумал: собаки намного лучше людей. Собаки сами по себе доброжелательны. Они никогда не дерутся друг с другом ради крови, ради того, чтобы сделать сопернику больно.
Сами по себе собаки добры, но жестокими они становятся, когда начинают общаться с людьми. Вот тут они приобретают самые худшие человеческие качества. Злобу, коварство, беспощадность.
Алешка тоже не смотрел на арену, он достал фотоаппарат и успел сделать несколько снимков. Но тут же к нему подскочил один из охранников и зашипел:
– Ты что делаешь?
– Фотографирую, - Алешка поднял на него спокойные, даже какие-то ледяные глаза.
– Как? Кто тебе разрешил? Пошел отсюда!
– Фильтруй базар, дядя.
– Я и не подозревал, что наш Алешка освоил воровской жаргон.
– Мне, типа того, дядька один велел.
– Какой дядька?
– охранник явно был в растерянности.
– Твой?
– А тебе какое дело?
– Какой дядька? Как твоя фамилия?
– Бабочкин, - спокойно проговорил Алешка.
У охранника круто отвисла челюсть.
– Не понял. Что такое, мальчик?
– Да ничего. Дядька как бы подарил мне фотоаппарат. Говорит: будет собачье мероприятие, сделай фотки.
– И что?
– Получатся хорошие, я куплю.
– Фотки?
– Зачем ему фотки?
– презрительно удивился Алешка.
– Вашу шарагу.
Тут охранник вообще обалдел.
Я, кстати сказать, тоже.
Но если я мог думать только о том, как бы нам поскорее слинять отсюда, то у охранника в голове затикал счетчик. Если уж такой авторитет, как Махаон, задумал купить их шарагу, то открываются захватывающие перспективы.
– Ты… это… пацан Бабочкин… поближе не хочешь? Я тебе в два счета место освобожу.
– Спасибо, не надо. Мы уходим, скучно у вас. Я только мента пару раз щелкну.
– И он действительно заснял подполковника Соловьева. В профиль. В фас никак не получалось.
– Проводить?
– угодливо спросил охранник.