Попасть не напасть
Шрифт:
Вода – одна из самых коварных и неподатливых стихий. С землей в этом отношении проще, намного проще.
Когда выяснилось, что проклятие не спадает, его величество начал свое расследование. Романов принялся рыть землю носом, нашел Матвеевых, потом, во второй мой приезд, еще и Шуйских…
Когда Василия списали в расход?
Наверное, еще когда я приехала с Храмовым, просить согласия на брак. Его величество посмотрел на активную магию приворота, да и задумался – нужен ли ему такой наследник.
Смысл садиться на трон, если тобой будут управлять другие?
Василий показал, что управляем.
Что родовая магия ему практически недоступна. И…
Последний гвоздь забила в крышку его гроба я. Я смогла сбросить заклинание, а цесаревич – нет. Я справилась, он – нет.
Слабость – не то, что может позволить себе правитель. Совсем не то.
И Иван XIV списал сына в расход.
– Родного сына.
– Да. Но насколько я знаю, сыновей у него много, одним больше, одним меньше…
– И все же? Почему ты так решила?
– Потому что глупо. Шуйские так умно интриговали, так ловко обходили все препятствия, их и прихватить-то было не на чем, кроме контрабанды, а этим, в той или иной степени, балуются все юрты. Никто и не поймет за что их покарали. А обнародовать всю эту историю – тоже некстати. Император – первый среди равных и разных, только покажи им свою слабину – накинутся и будут провоцировать. И император решил поставить опыт. Если бы Василий оказался сильнее, если бы погибла я…
– Маша?
– Да, была и такая вероятность. Но если бы погибла я, а цесаревич разорвал узы, может… может, он остался бы жив.
– Может?
– Он не оправдал надежд отца, – я смотрела в окно и ничего за ним не видела. Только темноту. – Он оказался слишком слабым, слишком… он просто – не выдержал. Так бывает… я знаю, так бывает.
В этом мире Иван Грозный своего сына не убивал.
Но – какая разница? Кто сказал, что история не движется по спирали?
Кто сказал, что это принципиально невозможно?
– После покушений, после всего-всего, на балу… да там охраны должно было быть больше, чем гостей. А цесаревич выходит поговорить со мной, это еще ладно. Но на бал пробирается невесть каким образом Анастасия Матвеева, которая должна уже быть в деревне.
– И что? Про нее мог забыть отец.
– Она признается в любви цесаревичу – и сразу же его убивает?
– Вы, женщины, страшные существа, – попробовал пошутить Благовещенский.
Я фыркнула, не принимая шутки.
– Это верно. Но… я не верю, что Анастасия могла нанести несколько ударов.
– Почему? В припадке ярости…
Я пожала плечами.
– Не знаю. По идее… ладно, пусть припадок ярости, пусть накатило, но я ее видела. Ручки тонкие, мышцы хиленькие… при всем
– Если бы его убило первым ударом…
– Тогда он начал бы оседать. И как в него тыкать?
Благовещенский хмыкнул.
– Теоретически – да.
– А практически – она была бы вся в крови, разве нет?
– Не при всех ранах.
– Слишком много совпадений, – нахмурилась я. – Но если цесаревич еще был жив, он бы отбился. Если бы умер – упал. Если бы был жив, кровь бы хлестала… из-за чего он мог бы не сопротивляться? Куда надо попасть?
– В печень, к примеру…
Я задумалась.
– Не знаю. Вот встань… допустим, я попробую тебя ударить… печень у нас находится слева, внизу живота, примерно здесь. Как я должна в нее попасть? Как ты должен стоять ко мне, каким боком?
Благовещенский задумался. Да, для правши это было сложно. Или требовался навык и желание. Нет, в истерике так не ударишь. Да и бьют женщины обычно в грудь.
Что-то я сомневалась, что Матвееву учили убивать. Искренне сомневалась.
– Ты думаешь…
– Там был кто-то третий. Я не знаю, кто именно, но был. И он убил цесаревича, когда ушла Анастасия.
– Романов наверняка об этом подумал.
– Или – сделал, – меня затрясло. – не верю я в такие совпадения, не верю, не верю…
– Всякое случается.
– Это – не всякое. Это игры возле трона, Сашенька. И я не хочу, чтобы ты оказался в них замешан.
Я вцепилась в плечи Александра, мужчина вздохнул и притянул меня к себе поближе. Теплый… он такой теплый. Или это я замерзла?
– Все будет хорошо. Я тебе обещаю, все будет хорошо.
Я покачала головой.
– Я не уверена, что меня выпустят. Саша, я даже в этом уже не уверена, я слишком много знаю. О чем-то я догадалась, чему-то была свидетелем… думаю, меня уже приговорили. С пользой для отечества, разумеется.
– Машенька, я…
– Пообещай мне. Пообещай, что никогда не оставишь мальчишек, прошу тебя.
– Я…
– Пообещай!
– Обещаю. И не думай, что все так плохо. Я брошусь в ноги его величеству…
– И приговорят еще и тебя. Нет, Саша. Ты в это не должен быть замешан.
– Ты считаешь, что я трус?
Я покачала головой.
– Нет. Я знаю, что ты можешь так поступить, и тебя тоже разменяют. А мои дети останутся без защиты, во власти моего отца, его юрта… После смерти мне плевать будет на репутацию. Ты можешь заявить, что спал со мной, благо, Храмов признал Андрюшку. И ты получишь опеку.
– Маша!
– Мне будет все равно. Но мои дети не должны оставаться без защиты. Поклянись!