Попасться на крючок
Шрифт:
Хотел ли он стать ещё ближе к Ханне?
Если бы Сергея не было на свете, как бы выглядело сближение?
Отношения? Переезд Ханны в Вестпорт? Его переезд в Лос-Анджелес? Что?
Всё это звучало совершенно нелепо в контексте жизни Фокса.
— И, Господи, я не собираюсь начинать сейчас, — добавил он, подмигнув матери. — Хочешь, я отнесу блендер Элеоноре?
Её улыбка медленно померкла. — Ты уверен?
— Думаю, я справлюсь.
Шарлин немного колебалась, прежде чем поднять небольшой прибор, наклейка с разрешением всё ещё была прикреплена к одной стороне, и передать его сыну. Фокс сошёл со сцены и направился обратно
Принятие желаемого за действительное.
Как только он поставил блендер перед Элеонорой, Пола набросилась на него.
Её костлявые пальцы впились в крышку коробки, но Элеонора не была новичком. Она предвидела этот ход и начала наносить удары по рукам Полы своей промокашкой, оставляя на коже женщины синие следы. Возникла суматоха, игроки в бинго перемещались, чтобы лучше видеть происходящее. Уверенный, что сможет разрядить напряжённую ситуацию — ведь он был рыбаком, ловившим королевского краба, — Фокс встал между женщинами, поочерёдно одаривая их своей лучшей улыбкой.
— Дамы. Давайте закончим эту ночь друзьями, а? Давайте я принесу вам обоим содовую из закусочной и…
Элеонора взмахнула промокашкой и попала ему прямо в центр лба.
Ханна ахнула, её руки взлетели вверх, чтобы прикрыть рот.
А затем её плечи начали трястись.
Неужели он мог обвинить её в том, что она хихикает? В центре его лба была огромная синяя точка. Он был человеческой карточкой для игры в бинго. Странно, но он наслаждался её счастьем, даже если оно было за его счёт. — Правда, Ханна? — промурлыкал он.
Она растворилась в смехе, больше не пытаясь его скрыть. — У кого-нибудь есть платок? — спросила она сквозь слезы. — Или влажная салфетка?
— Придётся оттирать, — позвал кто-то с дешёвых сидений.
По пути вокруг стола кто-то вложил в руку Ханны пачку салфеток, и она продолжила свой путь, чуть не споткнувшись от сильного смеха. И не успел Фокс опомниться, как Ханна взяла его за руку и вытащила через боковую дверь в прохладную, туманную ночь.
Дождь прекратился, но в воздухе ещё витала влага вместе с далёким запахом океана. Уличные фонари бросали жёлтые лучи на лужи, превращая их в лужицы волнистого, раздуваемого ветром света. Движение на близлежащем шоссе затихло, изредка большие машины издавали протяжный гудок. Такая обстановка за последние семь месяцев могла заставить его почувствовать одиночество и досаду на себя за то, что он упустил Ханну. Но сейчас одиночества не было. Была только она. Она открыла зубами пачку салфеток, вытащила одну из них и поднесла её к его лбу, её тело всё ещё сотрясалось от смеха.
— О Боже, Фокс, — сказала она, двигая салфетку круговыми движениями. — Боже мой.
— Что? Ты никогда раньше не видела, драк пожилых людей?
Её возглас нового веселья пронёсся по тихой парковке и заставил его сердце взорваться. — Ты пытался сказать мне, что в бинго нужен контроль толпы, но я тебе не поверила. Урок усвоен. — Она хихикала так сильно, что едва могла держать руку поднятой, и она то и дело падала на бок. — Ты был так уверен в себе, как ты встал между ними. — Она понизила голос, чтобы подражать ему. — Дамы, дамы. Пожалуйста.
— Да, — пробормотал он. — Видимо, ты
Он не хотел говорить это вслух, но было слишком поздно ловить слова.
Они были снаружи, и Ханна больше не смеялась.
Ветер проносился сквозь скудное пространство между ними, шепча и влажно шумя в тишине, делая ещё больше этих идеальных кудряшек по бокам её лба. И Фокс понял, что затаил дыхание. Ждёт, когда она мягко отпустит его.
Он заставил себя усмехнуться. — Прости, я имел в виду…
— У меня нет иммунитета, — вздохнула она. — У меня давно нет иммунитета к тебе.
От этого мягкого признания его колени стали словно чёртово желе, но сразу после этого он напрягся. Повсюду. Каждый его мускул напрягся, член стал толстым в трусах. — Как давно?
Мешки с песком тянут её веки, она позволила ему увидеть ответ. Её жажду к нему. И в ответ, её имя застряло в его горле, его тон удивление. Облегчение.
Медленно Ханна переместилась в тень здания, поворачиваясь и прислоняясь спиной к стене, меняя их позиции в нарочитом танце, не спеша прослеживая плоскости его лица. Разрушает его своим простым, совершенным прикосновением. То, как она прижимала кончики пальцев к воротнику его рубашки и тянула его вниз, чтобы они могли грубо выдохнуть друг другу в рот.
— Поцелуй меня и узнаешь.
Он издал тихий звук и двинулся, не в силах остановить себя теперь, когда ему дали разрешение, поймал её бедра в свои руки и постепенно прижал её к кирпичному барьеру, соединяя их нижние тела вместе, пока она не застонала.
— Ты уверена.
— Да.
— Спасибо, Иисус.
С чего, черт возьми, начать? Если бы он сначала поцеловал её рот, то, клянусь, мог бы съесть её целиком, поэтому он сосредоточился на её шее, сжал в кулак её хвостик и дёрнул влево, давая себе чёткий путь к её уху и дыша на эту невероятную мягкость, закончив свой выдох прямо под её мочкой. Он жадно глотал её крик, наслаждаясь тем, как она обмякла между ним и кирпичной стеной, её пальцы вцепились в рубашку, пытаясь ухватиться за неё.
Всё ещё опасаясь, что он может взорваться, если позволит себе ощутить необыкновенный вкус рта Ханны, он, тем не менее, набросился на эти приоткрытые, ждущие губы, издавая прерывистые стоны, когда её вкус проникал в его кости и вызывал лёгкое головокружение.
Боже. О Боже.
Он обхватил её язык и сильно потянул, раз, два. Он чувствовал её осознание, её предвкушение, её бедра извивались там, где он держал их неподвижно на стене. Её движения тёрлись о его эрекцию, возбуждая его до предела. Он был так сильно возбуждён, так хотел трахаться, что сразу понял: он никогда, ни разу не хотел никого так.
Ханна была хорошей. Ханна была правильной.
Быть внутри неё было праздником, а не просто частью рутины.
В этом не было ничего типичного. Или практичного. Это было спонтанное возгорание желаний, которые он подавлял о Ханне, как физических, так и эмоциональных, и это возгорание породило в нем настоятельную потребность.
Сейчас. Она была нужна ему сейчас.
Фокс опустил бедра вниз и слегка приподнял её, создавая трение о её киску, и её глаза закатились назад, а руки притянули его ближе. Их рты двигались в бешеном ритме, языки встречались в длинных движениях, его руки двигались вниз по её бёдрам и вверх по её бокам, ощущая гладкую кожу под рубашкой. Она стала влажной и податливой. Он знал эту истину, как знал море.