Поправка-22
Шрифт:
— А кому я должен угождать?
— Обоим.
— Да как же им обоим угодишь? Они же ненавидят друг друга! Понравишься одному — вроде бы получишь лакомый дар судьбы, но если об этом узнает другой, лакомый дар застрянет у тебя в горле, как острая кость!
— Мундштук и марш-парады, полковник, — вот что обернется двойным подарком судьбы.
— Правильно! Только этим их и можно ублажить. — Полковник Кошкарт уныло скривился. — Тоже мне, генералы! Они позорят свое звание! Если такие люди дослуживаются до генералов, то мне сам бог велел получить генеральский чин.
— Вы далеко пойдете, полковник, — со скрытой насмешкой
— А зачем ему становиться генералом?
— Зачем? Затем, чтобы подыматься. И по той же причине я хочу стать полковником. Жизнь учит нас стремиться наверх. Генерал — это ступенька вверх для полковника, а полковник — для подполковника. Мы оба хотим подняться повыше — вы правильно все рассчитали, и я уверен, что наше стремление вверх тоже учли.
— Не делал я никаких расчетов! — отрубил Йоссариан.
— Да, мне положительно нравится, как вы лжете, Йоссариан. Но скажите по совести, разве вам нечем будет гордиться, если вашему командиру присвоят звание генерала и у вас в полку на каждого летчика придется больше боевых вылетов, чем во всех других? Разве вы не хотите заслужить побольше благодарностей и боевых отличий? Помните про esprit de corps, [43] Йоссариан. Короче, ответьте мне — я спрашиваю вас последний раз, — соглашаетесь вы летать, чтобы внести свою лепту в наш общий послужной список? Да или нет?
43
Здесь: честь мундира (франц.).
— Нет.
— Значит, вы приперли нас к стенке… — беззлобно начал подполковник Корн.
— Стыд и позор!
— …и нам придется отправить вас домой. Вы должны сделать очень немногое, чтобы…
— Какое такое немногое? — грубо оборвал его с недобрыми предчувствиями Йоссариан.
— О, сущие пустяки! Мы предлагаем вам весьма выгодную сделку. Мы издаем приказ об отправке вас в Штаты — причем сами добиваемся его утверждения, — а вы за это…
— Ну? Что я должен сделать?
— Полюбить нас, — коротко хохотнув, ответил подполковник Корн.
— Полюбить вас?
— Именно, — сказал подполковник Корн, наслаждаясь ошалелым недоумением Йоссариана. — Полюбить нас. Воспылать к нам дружескими чувствами. Хорошо отзываться о нас, пока вы здесь, и потом в Штатах. Короче, стать нашенским парнем. Одним из нас. По-моему, это не слишком дорогая плата, как вы считаете?
— Значит, вы хотите, чтоб я хорошо о вас отзывался? И больше ничего?
— И больше ничего.
— Так-таки ничего?
— Так-таки ничего, Йоссариан.
— А у вас и правда небольшие запросы, — ухмыльнулся Йоссариан и едва не расхохотался подполковнику Корну в лицо, когда понял, что тот действительно не хитрит.
— Мы запрашиваем даже меньше, чем вам сейчас кажется, — ничуть не обескураженный ехидством Йоссариана, весело уверил его подполковник Корн. — Вы и представить себе не можете, как легко поддерживать с нами добрые отношения, вступивши однажды на этот путь. — Подполковник Корн поддернул свои мешковато необъятные брюки. Темные морщины, идущие у него от крыльев носа к массивному подбородку, раздвинула похожая на оскал улыбка. — Видите ли, Йоссариан, мы хотим вывести вас в люди. Мы присвоим вам звание майора и даже дадим еще одну медаль. Капитан Флум уже готовит материал для прессы о вашей доблести при бомбардировке Феррары, о глубокой и непоколебимой преданности своему полку и воинскому долгу. Все это, кстати, цитаты из будущих репортажей. Мы собираемся прославить вас и послать домой как героя, затребованного Пентагоном для выступлений перед народом и укрепления патриотизма. Вы будете жить лучше всякого миллионера. Вас будут носить на руках. Вы будете принимать парады и произносить речи, призывая людей покупать облигации военного займа. Перед вами откроются великие возможности, когда вы станете нашим парнем. Заманчивая судьба, не так ли?
— Я не уверен, что хочу произносить речи, — внимательно выслушав подробности будущей сделки, сказал Йоссариан.
— Так забудьте о речах! Гораздо важнее, что вы будете говорить здесь. — Подполковник Корн согнал с лица улыбку и, нагнувшись к Йоссариану, многозначительно отчеканил: — Мы посылаем вас домой отнюдь не из-за вашего отказа летать — вот что вы должны говорить летчикам. А генералу Долбингу и генералу Шайскопфу незачем знать о наших, так сказать, трениях, ясно? Именно на этом будет держаться наша дружба.
— А что мне говорить людям, которые спрашивают, почему я отказался летать?
— Говорите им, что вам сообщили по секрету про приказ о вашей отправке домой и вы не хотели рисковать жизнью накануне отъезда. Просто легкие недоразумения между своими, понимаете?
— И думаете, мне поверят?
— Разумеется, поверят, когда увидят, какие мы друзья, и прочитают в газетах ваши панегирики полковнику Кошкарту и мне. Не беспокойтесь о летчиках, Йоссариан. Мы быстренько приструним их, как только вас отправят домой. Они склонны проявлять строптивость, только пока вы здесь. Хороший сорняк, как говорится, из поля вон, — заключил со здравой иронией подполковник Корн. — Больше того — и это будет самое замечательное, — ваша судьба, вполне вероятно, вдохновит их на дополнительные боевые полеты.
— Ну а если я надую вас, когда вернусь в Штаты?
— После того, как вы согласитесь получить медаль, звание майора и молча примете все наши славословия? Вам никто не поверит, а Пентагон позаботится, чтоб вы не ерепенились… да и зачем вам ерепениться? Вы же собираетесь стать одним из наших, не забывайте. Вас ждут неисчислимые привилегии, богатая и шикарная жизнь, преуспеяние, могущество и слава. Надо быть дураком, чтоб отвергнуть все это ради моральных догм, а вы вовсе не дурак. Ну как — подходит вам наша сделка?
— Трудно сказать.
— Или сделка, или трибунал, Йоссариан.
— Но это ведь подлость по отношению к нашим парням, верно?
— Гнусная подлость, — оживленно подтвердил подполковник Корн и безучастно умолк, с тайным удовольствием поглядывая на Йоссариана.
— А, собственно, какого черта? — взъярился Йоссариан. — Если они не хотят летать, пусть открыто упрутся, как я, и дело с концом.
— Совершенно верно, — согласился подполковник Корн.
— Я не обязан рисковать ради них жизнью, правильно?