Поправка на человечность
Шрифт:
– Поначалу вы вели себя, как надо. Испугались, закричали... Так быть и должно. Пункт девятисотый в тестовой таблице. Но мы это состояние в вас подавили, чтобы не мешало. Вы теперь - покладистый, уравновешенный.
– Сволочи, - на всякий случай тихо, но без злобы произнес Шарапкин.
– Нет. Нам нужен деловой контакт. Сейчас. И после, когда вас доставят на нашу планету...
То, что вдруг случился наяву Контакт, о котором так мечтало человечество, по правде говоря, Шарапкина немного удивило - но и только.
Видит Бог, нисколько не ошеломило, не заставило петь радостные песни...
Мысль об очагах разума, разбросанных в безбрежности Вселенной, его, по существу, никогда особенно не занимала. Случались в жизни вещи поважней...
Величие момента он прошляпил. Может быть, и к счастью для себя...
Вот только эта перспектива - полететь куда-то там, да еще втайне от других...
– Ну, предположим, - вслух начал соображать Шарапкин, - предположим, завезут меня и, значит... Эй, вы не особо!.. Что я - мебель, экспонат?!
– Человек, - сухо ответил кто-то из пятерых.
– Звучит гордо, - на всякий случай покивал Шарапкин.
– Но куда мы едем? Что все это значит?
– Ладно, - согласились неизвестные, - пожалуй, лучше сообщить. Иначе возможны отклонения в системе, а это совершенно ни к чему.
И тогда Шарапкину открылась великая тайна.
Получалось вот что.
Вокруг некой звезды (координат ему не дали, а попросить он не догадался) обращалась некая планета, на которой процветала некая цивилизация - до того могучая, что сферу своего влияния распространила далеко вокруг, на много сотен световых кварталов.
Одни миры безропотно склоняли головы, едва завидев эдакую галактическую силу; другие же, наоборот, сопротивлялись, впрочем, без особого успеха - мямляне (их планета называлась "Мямля" - ежели Шарапкин верно понял), как правило, неизменно брали верх.
В конце концов мямлянская разведка донесла: есть где-то на окраине Галактики Земля - по всем параметрам планета хоть куда!
Заселена? Неважно!
Главное - верный ключик подобрать.
Вот с этой-то секретной целью и отправился к Земле мямлянский стратегический корабль, чтоб прихватить на борт типичного представителя рода человеческого и доставить в метрополию, где уж означенного представителя толково изучили б вдоль и поперек.
– А для чего?
– не понял пораженный всем услышанным Шарапкин.
– Нам нужно знать, на что вы, земляне, в принципе способны, какую с вами тактику избрать. В нашем регионе мы покуда всех сильнее, но ведь кто вас знает...
– Это верно, - согласился Шарапкин, - никто не знает. Да вот только... Что же получается: увезти вы меня увезете, а... обратно?..
– Вы уже не вернетесь.
– Убьют?
– ужаснулся Шарапкин.
– Нет, почему? Просто останетесь на Мямле. Вам отныне все известно, а мямлянский флот в окрестностях Земли обязан появиться неожиданно. Быстрота - залог успеха.
– Резон, - со вздохом подтвердил Шарапкин.
– Я гарантий никаких дать не могу. Вот проболтаюсь вдруг...
– он хотел было еще кой-что добавить насчет свирепой гласности, да только рукою махнул: мол, сами понимать должны, не дети.
– А с чего вы взяли, что я... ну, типичный?
– Результат долгих наблюдений, усердных поисков, косвенных тестов, подспудных проверок. Долго объяснять. Поверьте на слово.
– Типичный... Вот уж ерунда! Понятное дело - старался, чтоб, как у людей, не хуже, получалось... Что же я - дурак?! Нет, и меня, бывало, типом обзывали - только ведь неправда это, не такой я, точно говорю.
– Какой же?
– въедливо поинтересовались мямляне.
– И, смотрите: солжете - нам приборы мигом сообщат.
– А чего мне врать? Грешки за всеми водятся, вестимо, да и достоинства - свои у всех. Так разве я типичный?! Нет, я - это я!
– Неужели?
– гадливо посочувствовали чужаки.
Шарапкин неожиданно почувствовал обиду.
В самом деле, с какой такой вдруг стати он свою неповторимость походя, за здорово живешь, будет прилаживать к другим?!
Неужто ради этих чужаков? Да пропади они - со всей своей затеей!..
Тут подход изящный нужен, деликатный, а не грубо, в лоб: дескать, типичный ты, и баста. Простачка себе нашли...
Тем временем мямляне, тыча длинными конечностями в разбушевавшиеся разом приборы, обеспокоенно взялись о чем-то совещаться.
– Очень странно, - произнес один из них.
– Ведь мы установили точно, кто нам нужен: вы - и только вы! Есть объективные критерии... Но, значит, есть и субъективный фактор? Стало быть, загвоздка в вас!
– Что, малость обознались?
– торжествующе проворковал Шарапкин.
– Вовсе нет, исключено, - засуетились вдруг мямляне, - Ведь что такое - типичный представитель? Это - когда есть человек и некий фон, с которым можно человека сопоставить. Тогда и говорят: типичный... Для своею круга. Вот вы и были на Земле таким обывателем - в меру разумным, в меру бестолковым...
– Погодите, погодите, - запротестовал Шарапкин.
– Обижать зачем? Ну, может, и не семь пядей у меня во лбу, но почему ж я - обыватель? Это, знаете...
– Да что вы цепляетесь к словам?! Пускай не обыватель - гражданин, не в этом суть! Вы себя считали личностью...
– Я и теперь считаю.
– И прекрасно! Но типичные черты... Конечно! На Земле вы были ч_л_е_н_о_м_ общества. А здесь, на корабле, вы п_р_е_д_с_т_а_в_и_т_е_л_ь_ рода человеческого! Ясно?
– Нет, - сказал Шарапкин простодушно.
– Пока вы оставались на Земле, степень вашей типичности определяли мы. Теперь одной типичностью не обойдешься. Нам надо, чтоб вы себя чувствовали _ч_е_л_о_в_е_к_о_м_! Во всем. У вас есть такое ощущенье?
– А то как же! Руки, ноги, голова... Могу читать, писать, вот с вами говорю... Хожу на службу каждый день... А кем другим мне ощущать себя? Комбайном?