Поправка за поправкой
Шрифт:
— Шесть долларов, — сказал он.
— Давайте.
Нат отдал ему деньги. Доктор опустил две бумажки на стол, разгладил их, внимательно осмотрел. Потом сунул пятерку в карман, а доллар вернул Нату.
— Возьмите, — сухо сказал доктор. — Он вам в аптеке понадобится. Заплатить придется больше доллара, но я совершенно уверен, что в кармане у вас найдется еще кое-что.
Нат, чувствуя, что краснеет, замялся, но затем схватил свой доллар и выскочил из кабинета врача. Выйдя на улицу, он разорвал рецепт в клочки, постаравшись, чтобы они получились поменьше, и когда покончил с этим, ему немного полегчало.
В Нью-Йорке Нат оказался уже после полудня, там он доехал подземкой до последней станции, сел в автобус, шедший до улицы, на которой он жил. День стоял безотрадный, сырой. Прохожих на его улице было не много. Да он и знал здесь очень немногих, хоть и прожил всю жизнь в одном и том же доме. В таких местах люди надолго не задерживаются. Семьи перебираются сюда и, пожив несколько месяцев, уезжают. Только его семья и пустила здесь корни. Приближаясь к своему дому, Нат испытывал чувства противоречивые. Он радовался возвращению домой, но тем не менее, поднимаясь по лестнице, ощущал странную подавленность.
Сестру Нат нашел на кухне. Он любил Мэй. Ей было без малого тридцать, и когда она увидела брата, ее миловидное лицо вспыхнуло от изумления.
— Боже мой! — воскликнула она, переходя вместе с ним в гостиную. — Мы думали, тебя еще несколько месяцев не будет. Почему ты не сообщил о своем приезде?
Нат, еще продолжая улыбаться, пожал плечами. Он подошел к стулу, сел, поставив вещмешок на пол между своими ступнями.
— А где мама?
— По магазинам пошла. Ты почему не написал нам ни разу? Она места себе не находила, беспокоилась за тебя.
Нат снова пожал плечами, улыбка его стала натянутой.
— Я вам открытку из Кентукки послал, проездом. Вы ее не получили?
— Получили, но… — Мэй усмехнулась. — А ты там совсем недолго пробыл. Тебе не понравилось во Флориде?
Нат опустил глаза к цветочному узору линолеума.
— Да нет, ничего, — сказал он.
— Ты, наверное, много работал. Совсем с лица спал.
— Да, — сказал он, мысленно поблагодарив сестру за невольную подсказку. — Я там целыми днями под крышей сидел. Хотя делать мне было почти нечего. Потому и вернулся. Хочу подыскать какую-нибудь постоянную работу.
Ладони его вспотели, он вытер их о брюки.
— А малыш где?
— Дик? Только не говори мне, что ты по нему соскучился.
— Похоже, что так, — нехотя признался Нат. Детей у сестры было двое — малышка, которой не исполнилось еще и года, и почти девятилетний Дик. — Я ему подарок привез.
Он пошарил в вещмешке, нащупал коробку с купленными по пути домой коньками. Упаковочная бечевка на ней была завязана слишком тугим узлом, и Нат нетерпеливо разорвал ее.
— Детские коньки, — со стыдливой гордостью сказал он, показав подарок сестре.
Мэй грустно улыбнулась.
— Детские. Из таких он уже вырос, Нат, — мягко сказала она. — Дик вот уж несколько недель как на взрослых катается.
Нат молчал. Коньки, которые он так и держал в руке, вдруг показались ему очень тяжелыми.
— Да, — неловко выдавил он, — а идея казалась мне такой хорошей.
— Она и была хорошей, — торопливо сказала Мэй. — Ничего, скоро они пригодятся нашей принцессе. Ну вот, слышишь? Это она меня зовет.
И действительно, до гостиной донесся детский плач. Мэй встала, вышла. С минуту Нат вертел коньки в руках, потом вернул в коробку. Он все еще смотрел на них, когда вернулась Мэй.
— Нат, — сказала она, — ты это всерьез говорил — насчет постоянной работы?
Он кивнул, бросил на сестру удрученный взгляд и с горечью ответил:
— Ты же знаешь, Мэй, я не люблю бездельничать. Только я не умею ничего.
— А чем бы ты хотел заняться?
— Освоить какую-нибудь профессию посолиднее; может быть, даже в колледж поступить. — Он снова сел. Мысль эта взволновала его, и говорил он теперь с жаром: — Ты знаешь, я могу поступить в колледж. Правительство оплатит учебу. Я писал в школе хорошие сочинения. Может быть, я смогу делать что-то в этом духе — работать в газете, что-нибудь такое.
Он умолк. Сестра ничего не ответила. Нат потупился, натужный оптимизм его сменился пониманием пустоты этой надежды.
— Как Фред? — негромко спросил он.
— Хорошо. Я еще не говорила тебе, что мы подыскали квартиру?
Нат покачал головой. Новость его обрадовала, он был счастлив за сестру.
— Когда переезжаете?
— Я вообще-то не уверена, что нам стоит переезжать, — сказала Мэй. Лицо ее стало печальным. — По-моему, оставлять маму в одиночестве неправильно.
— Почему же в одиночестве? — удивился Нат. — С ней я буду.
— Так-то оно так, но тебя же вечно нет дома. Я не виню тебя за это. В твоем возрасте никому дома не сидится. Ну и не известно еще, как отнесется к этому мама. Мы ей ничего пока не говорили. Если она узнает про квартиру, так просто заставит нас снять ее.
Нат сидел неподвижно, ему было стыдно за себя — до отвращения. Наконец он встал, медленно пересек гостиную и остановился прямо перед сестрой.
— Снимите ее, Мэй, — сказал он. — О маме буду заботиться я.
Мэй молчала.
— Я серьезно, — настаивал он.
— Я знаю, — ответила Мэй, посмотрела ему в глаза, коротко улыбнулась и протянула руку к пачке сигарет. — Давай поговорим об этом, когда Фред придет домой. Ты душ принять не хочешь? Там одежда малышки висит, но я могу ее убрать, дело недолгое.
— Нет. Я, пожалуй, пойду прогуляюсь.
Мэй проводила его до двери.
— Нат, — сказала она, — возвращайся пораньше. Маме захочется увидеть тебя.
— Конечно, Мэй, конечно.
У самой двери сестра взяла его за локоть.
— Тебе деньги не нужны? — ласково спросила она.