Популярная психологическая энциклопедия
Шрифт:
Но, несмотря на активную рекламу холотропного дыхания, у Грофа частенько встречаются ностальгические нотки в отношении ЛСД. Кстати, с его последователями нередко происходит вполне предсказуемая метаморфоза. Познакомившись с измененными состояниями сознания, наводимыми холотропным дыханием, люди начинают стремиться к чему-то поострее (ситуация, до боли знакомая наркологам). Они находят всевозможные стимуляторы – от «экстази» до вполне доступного (пускай и нелегально) ЛСД – и экспериментируют уже с ними. А там уже происходит «сдвиг мотива на цель» – человек попадает от средства наведения желаемого состояния сознания в наркотическую зависимость.
Бывает, что и наркоманы, пройдя несколько сеансов холотропного дыхания, впадают в зависимость от этого метода. (Если вожделенные галлюцинации можно вызвать, не используя дорогостоящие препараты, то зачем тратиться – результат-то похожий!)
Однако вернемся к теоретическим
Фактически трансперсональная психология не является психологией в привычном понимании этого слова. Скорее это определенное философское направление, достаточно синкретичное и размытое. Его претензия на революционную новизну малооправданна. Аналогичные направления мысли присутствовали в духовной жизни человечества всегда. Менялись их формы, но не содержание. Конечно, нельзя строить генеалогию трансперсональной психологии от шаманизма и языческих бдений, хотя определенная аналогия прослеживается довольно явно. Для примитивного человека древние практики ухода в транс, в иные, «тонкие» миры были своеобразной формой ухода от грозного и непредсказуемого реального мира, с которым наш далекий предок был не в силах совладать. Изначально попытки «расширения сознания» были вызваны его слабостью, которую, как хотелось бы надеяться, человечеству удалось преодолеть в ходе многовековой культурной эволюции.
В наши дни мир стал более предсказуем и управляем, но, увы, не более уютен. И потребность ухода от него, которая, казалось бы, должна была ослабеть, на самом деле, напротив, обострилась. Древнего дикаря реальность обескураживала и пугала. Нашего современника она вгоняет в уныние. Первого успокаивал шаман, не стеснявшийся своего звания, второго – шаман, предпочитающий звание психолога.
Трансперсональная психология – специфически постиндустриальное явление, она несет на себе отпечаток нашей противоречивой эпохи. При всех реверансах в адрес восточной мистики, она – порождение западной интеллектуальной культуры и сугубо западного материального и духовного пресыщения. В ней переплелись и разочарование в традиционных капиталистических добродетелях, и справедливый протест против роботоподобного образа человека в традиционной науке, и очарованность восточным мистицизмом, и наивное ожидание чуда, и чисто американское стремление к простым решениям сложных проблем. Многим в трансперсональной психологии импонирует критика фальшивых западных ценностей, экологический настрой, стремление к более естественной, близкой к природе жизни, уважение к некоторым аспектам древних культур и культур малых народов. Однако эта тенденция заглушается пропагандой опасных экспериментов, толерантностью к шарлатанству в сфере измененных состояний сознания. Отталкивает и бессистемная мешанина отдельных понятий, вырванных из контекста разных культур.
Читать труды теоретиков и практиков трансперсональной психологии увлекательно и интересно, как фантастические романы. Но только не как научно-фантастические, ибо науки в них просто нет, а скорее как модный жанр «фэнтези», заменивший современному человеку древние мифы. Как известно, к этому жанру чаще всего обращаются две категории читателей – неспособные к серьезному чтению в силу слабости ума и пресыщенные, ищущие увлекательной забавы для ума утомленного и разочарованного. А человек трезвый и здравомыслящий, вероятно, предпочтет держаться в равном удалении от этих крайностей.
ТРЕВОЖНОСТЬ
В русском языке слово тревожность относится в разряду редко употребляемых. Гораздо чаще, когда заходит речь про обозначаемое им явление, используются существительное тревога и производные от него глагол тревожиться и прилагательное тревожный. Однако в профессиональном лексиконе психологов слово тревожность используется довольно часто. Им принято обозначать
Такое подразделение уходит корнями в седую древность. Две тысячи лет назад Цицерон в трактате «Тускуланские беседы» писал: «Тревожность как черта характера (anxietas) отличается от состояния тревоги (angor) в том смысле, что тот, кто иногда испытывает страх, необязательно всегда встревожен, а тот, кто тревожен, необязательно во всех случаях испытывает страх». Анализируя это суждение, Г.Айзенк указывает: «Из контекста видно, что под тревожностью как чертой характера Марк Тулий Цицерон понимает относительно постоянное состояние сильного возбуждения симпатической нервной системы, страха и повышенной эмоциональности, в то время как состояние тревожности представляет собой состояние человека в конкретный момент, независимое от уровня эмоциональности, обычного для данного человека». В 1970 г. Ч.Спилбергер с коллегами опубликовал опросник, который может быть использован для эмпирического исследования различия между тревожностью как чертой характера и тревожностью как состоянием.
В упомянутом трактате Цицерона также сформулирована идея, предвосхитившая современное представление о тревожности как результате научения. Цицерон писал: «Кто страдает, тот боится, ибо причины, вызывающие страдание, при угрозе их появления вызывают страх». И далее: «Страх вызывается отсутствующими факторами, присутствие которых вызывает страдание». Это представление созвучно с теорией обусловливания, если рассматривать тревожность (страх) как условную реакцию, а страдание (например, боль) как безусловную. Наконец, говоря: «Уберите страдание, и страх исчезнет», Цицерон предвосхищает концепцию исчезновения тревожности, которая гласит: если условный стимул предъявляется без безусловного и типичного ответа на него, то условная реакция исчезнет, а следовательно – если убрать болезненную безусловную реакцию, то угаснет и условная. На этих постулатах основывается современная поведенческая терапия тревожности.
Однако, несмотря на давнюю, уходящую корнями в античность предысторию, проблема тревожности в психологии стала активно разрабатываться сравнительно недавно. В 1927 г. в журнале Psychological Abstracts в обширном своде научных публикаций упоминались всего 3 статьи на эту тему. Тридцать лет спустя эта цифра уже превысила две сотни, а в 1995 г. достигла 600.
Принято считать, что проблема тревожности как проблема собственно психологическая была впервые поставлена и подверглась специальному рассмотрению в трудах З.Фрейда. При этом необходимо отметить, что взгляды Фрейда во многом близки к философской традиции, берущей свое начало от С.Кьеркегора (эту близость подчеркивают многие исследователи, в частности известный отечественный знаток фрейдизма В.М.Лейбин, хотя сам Фрейд избегал указаний на философские источники своих идей и вообще старался дистанцироваться от философствования.) Эта близость особенно интересна в понимании тревоги и страха. И Кьеркегор, и Фрейд признавали необходимость разграничения страха и тревоги, считая, что страх – реакция на конкретную опасность, тогда как тревожность – реакция на опасность, неизвестную и неопределяемую.
Считая, что понимание тревожности имеет чрезвычайно большое значение для объяснения психической жизни человека, Фрейд очень скрупулезно подходил к анализу данного явления, неоднократно пересматривал и уточнял свою концепцию – главным образом в тех ее частях, которые касаются причин и функций тревожности. Классической работой Фрейда по этой проблеме является его книга «Торможение. Симптом. Тревожность» (1926), которая уже через год после ее выхода была издана в переводе на русский язык под названием «Страх». (Особенности переводов лишний раз указывают на расплывчатость и многозначность самого понятия: немецкий термин Фрейда Angst на русский язык в большинстве случаев переводится как страх, на английский – anxiety.)