Попутчик
Шрифт:
— Поговори со мной. Расскажи мне, каково это.
Селена погружает пальцы глубже, пока она качает бедрами.
— Я собираюсь кончить, Лексингтон, — стонет она.
Я ненавижу свое полное имя… кроме тех случаев, когда она его произносит.
— Кончай, чтобы я мог поставить тебя на колени, сладкий кролик.
Я потираю свой член, борясь с желанием кончить, когда ее тело сотрясается от оргазма. Она дрожит, кричит от удовольствия и хватает меня за руку, чтобы убрать насадку для душа, поскольку становится слишком чувствительной. Я держу свою руку
— Остановись, — умоляет она.
Я наклоняюсь и целую ее.
— Терпи до конца, — стону я ей в рот.
И она это делает. Как хорошая девочка, которой она является, она переживает землетрясения удовольствия, пронизывающие ее. Терпит боль, когда продолжаю давить на ее клитор после того, как она кончает.
— Встань на колени, — говорю я, зная, что мое освобождение приближается. Чувствую это в основании своих яиц, и пытаюсь замедлить свои движения, чтобы продержаться для нее.
Смотрю на нее, провожая глазами, когда она опускается на колени. Ее взгляд встречается с моим, большие глаза смотрят на меня с удовлетворенным желанием. Там есть намек на страх. Страх перед чем-то новым. То, чего ее муж никогда с ней не делал.
Я отпускаю свой член и позволяю ему расположиться перед ее лицом. Меня так и подмывает засунуть его между ее полных губ, но тогда кончил бы ей в рот. Моя рука касается ее щеки, в то время как другая убирает ее темные волосы с лица.
— Я хочу, чтобы ты не спускала с меня глаз. Не хочу, чтобы ты закрывала их даже на секунду, даже когда пролью свою сперму на твое лицо. — Я перестаю гладить ее по щеке и вместо этого глажу свой член. — Поговори со мной, кролик.
— Я хочу, чтобы ты кончил, Лекс, — шепчет она.
Я рычу.
— Ты моя, Селена. Ты знаешь это, верно? — Мой живот сжимается. Она выглядит такой послушной у моих ног. Ее руки хватают меня за бедра, пока она не сводит глаз с моего лица.
— Я твоя, — шепчет она, и я провожу большим пальцем по ее нижней губе.
Хватаю ее за затылок, сжимаю волосы в кулаке и вытягиваю ее шею еще немного, чтобы мог видеть, как она дуется у моего члена. Прикасаюсь кончиком к ее рту, задевая шов губ. Я перестаю гладить головку, только дрочу ствол, чтобы все это видеть. Все, что мне нужно, чтобы дать ей. Ее теплые губы касаются кончика моего члена, и этого достаточно, чтобы я кончил, независимо от того, глажу себя или нет.
— Я собираюсь кончить, — рычу я.
Жемчужины белого выстреливают из меня, и, как и требовал, она даже не моргает, когда моя сперма попадает ей на щеку. Сперма растекается по ее рту, когда втираю член в ее мягкую, теплую кожу. Она выглядит такой чертовски красивой, покрытой моей спермой.
Я помогаю ей подняться на ноги и вытираю немного своей спермы с ее рта, прежде чем протолкнуть ее мимо ее губ на язык.
— Попробуй меня, кролик.
Ее губы сжимаются вокруг моих пальцев. Ей не нравится вкус, но все равно поднимает свой рот к кончикам моих пальцев. Я рычу. Меня не волнует, что ее губы и язык все ещё покрыты мной. Наклоняюсь
— Черт возьми, кролик, — шепчу я, прикусывая ее нижнюю губу, наслаждаясь соленым вкусом, смешанным со сладостью ее рта.
Снова беру насадку для душа, включаю ее на более мягкую струю и говорю ей откинуть голову назад. Смываю свою сперму с ее идеального лица, а она вытирает щеки под струей. Окно над душем отбрасывает ореол света на стену над ее головой. Она выглядит как ангел, и это первый раз, что я когда-либо получал от ангела.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я чувствую, что мы живем в какой-то альтернативной вселенной, где совершенно нормально, что Лекс только что вернулся с утилизации тела. С грязью на руках он подходит ко мне, обхватывает мое лицо руками и притягивает к себе для крепкого поцелуя. Запах земли и разложения цепляется за его плоть. Его рука перемещается за мою голову, и он притягивает меня к себе, поглаживая мои волосы. Я чувствую себя ребенком рядом с ним. Чувствую себя в безопасности рядом с его сильным и властным телом. Но независимо от этого, я все еще снова стремлюсь к стабильности.
Тело Лекса напрягается. Тяжелые шаги тащатся по старому деревянному крыльцу.
— Ричард? — зовет голос по другую сторону двери.
На наших лицах мелькают очень разные выражения. На моем страх с широко раскрытыми глазами. У него сужение глаз от гнева. Мы замираем, и мое сердце бешено колотится в груди. Несмотря на туман страха, опускающийся на мой разум, я думаю о чем-то, что может сработать. Может просто спасти нас. Что ж, спаси того, кто там есть, и не дай еще одной смерти лечь на мою совесть.
— У меня есть идея. Спрячься где-нибудь, — говорю я Лексу.
— Мне это не нравится, — говорит он, качая головой, и поворачивается к двери, сжимая в руке пистолет. Я испытываю искушение позволить ему позаботиться о нежданном госте, но моя вина за смерть фермера все еще остается в моей груди.
— Иди, — говорю я ему с твердым повышением голоса.
Его глаза сужаются, прежде чем он исчезает через кухню. Я провожу пальцами по своим нечесаным волосам и иду к двери, где коренастый молодой парень ждет с другой стороны.
— Кто ты? А где Ричард?
— Я его племянница. Он уехал на некоторое время. Попросил меня остаться и присмотреть за фермой.
Мужчина поднимает бровь.
— Ты Лана? Ты не похожа ни на одну фермерскую девушку из Небраски.
— Ну, я, — ответила, огрызаясь. Я не хотела, но обвинение на его лице раздражает меня, даже если у него есть все основания для подозрений.
Он достает свой телефон.
— Я позвоню Ричарду. Что-то здесь не так пахнет. — В этом он не ошибается, но уверена, что он не чувствует запаха смерти, потому что все это у меня в голове.