Попутные рассказы
Шрифт:
Я еще ни как не мог осознать и поверить, что закончился холод и голод, дрожал всем телом, бил озноб, но на душе уже улыбалось, появилась надежда…
В окно, ярко светила луна, освещая стол и мои окровавленные ноги. Настроившись на боль, я, выдохнул и скрепя зубами, с помощью отборных матов, поднялся. Зажег свечи, растопил русскую печь, нагрел воды в тазу, насыпал туда все, что было в аптечке; соду, соль, йод, марганцовку. В свете свечи, выковырял из ног занозы, иголки, обрезал заусенцы и какие -то ошметки кожи, зрелище было ужасное. Ноги были фиолетового цвета, раздутые, заплывшие, изрезанные. Когда я их поставил в таз с этим раствором, если сказать что было больно, это значит ни чего не сказать. Я орал на весь лес, как раненый медведь, наверное,
Нырнув в такую ситуацию, когда вопрос моей жизни или смерти, стоял в одном неверном шаге, в одном мгновении, в одном вздохе – я злился и постоянно
задавал Небесам, один и тот же вопрос, – Господи, за что мне это!? Скажи за что?!,– Но, с каждым днем трезвея, сам себе отвечал, – Да не за что Антон, а для чего, ради чего и ради кого! Только тут, в этих сложных условиях и не вероятных обстоятельствах я стал осознанно давать себе отчет в том, что на протяжении долгого падения на дно, постоянно предавал родных, врал, изменял их любви и вере в меня, перестал уделять внимание, заботу, тепло и любовь детям и жене. Оправдывая себя усталостью, одиночеством, и ненужностью всем…
Какое же я жалкое ничтожество! Ведь сам всех учил: жизнь – бумеранг! Сам его запустил и тупо отвернулся, он и прилетел, четко по затылку! Да… теперь я должен… всем должен, и прежде всего себе, просто жить!
Очень беспокоили ноги, их нужно спасать, и не дай Бог – заражение крови, гангрена… Тьфу, тьфу, тьфу! Чет, я не о том!.. Господи, молю, не наказывай меня, так! Знаю, грешен, и что, не раз уж зарок давал одуматься, не доходить до крайности и перестать приносить страдания близким! Но, нельзя мне без ног, Господи!… Я долго молился… В раскаянии, казалось, плакала сама душа… На удивление, слезы не были солеными, а шел от них какой-то аромат весеннего букета, из; березового сока, подснежников, набухающих почек на деревьях…
Я нашел детскую пюрешечку, просроченную, залил кипятком и со сладким чаем выпил. В этот момент был счастлив, казалось, вкуснее ужина я не вкушал. В углу были навалены куча матрасов, постельное белье, я не спеша соорудил все как надо, лег и провалился в сон как младенец. Эта ночь, как сон, как восстановление сил, наверное, была лучшей в моей жизни. Опять же, спал как человек. Засыпая с хорошими мыслями и надеждой, что уже завтра, или послезавтра, сюда приедут люди и все будет хорошо, меня увезут домой.
Утром, проснувшись, в первую очередь, осмотрел ноги. Зрелище было удручающее, они начали темнеть, пальцы на ногах стали черного цвета и наступить на них, было очень больно, это была не выносимая боль, очень больно! Я взял в углу простынь, и разорвал на кусочки, по размеру армейских портянок, обработал ноги перекисью водорода, все ранки залил зеленкой, замотал в эти простыни, поверх надел толстые шерстяные носки, выбрал чуни размером по больше, набил туда еще тряпок, чтобы было мягче ногам и чтобы не хлябали…
Еще раз осмотрелся, прикинул, сколько у меня питьевой воды, она была в пятилитровых банках, их было штук десять. В углу стояла огромная бочка соли, думаю,– ну прекрасно, значит, люди здесь бывают, дождусь. Утвердившись
внутренне, что все будет хорошо, сладко улыбнулся, предвкушая встречу с любимыми детишками и с женой. В приподнятом настроении вышел на улицу. Постоял на пороге, подставив лицо лучам солнца, которое грело сегодня очень даже по-летнему. Но ветерок был, еще холодным и колючим. Слушал многоголосье птиц, и еще какие-то разные звуки; вот ветерок колышет флаг, прибитый над порогом дома, а тут, он закружил прошлогоднюю листву. Так, долго стоял, ощущая спиной теплую стенку сруба, продолжал улыбаться, радуясь тому, что, наконец, вновь, стал обращать внимание на милые глазу, мелочи; вот, пробивается молодая травка, муравей потащил сухую травинку, а небо-то какое голубое, все в белых «барашках» облаков…
С такими думами, зацелованный солнцем, и появившимся, неизвестно откуда, любопытством, направился в большой дом, что стоял напротив, через открывшуюся полянку от снега. Дом оказался, для непроходимой тайги, не прилично-большим! Прям, цивильным! Правда, кухонка, достаточно маленькая, но с русской печкой. В большой комнате камин и две кровати. И еще две комнаты поменьше. И что больше всего удивило, так это старая, раритетная магнитола на батарейках, которые тут же отдельно лежали. Я их поставил на место, и о чудо, все заработало! Поймал единственную радиостанцию, на которой в это время шла трансляция хоккейного матча. Я близко, не любитель хоккея, но в тот момент, впитывал каждое слово комментатора, крик болельщиков, все эти живые эмоции. Как все же важно, слышать человеческую речь, чтоб окончательно не сойти с ума! Жизнь продолжается! Я, развел в камине огонь, пошарил по закромам, нашел консервы, и бутылку водки. Ну, думаю,– теперь, я король! День, два перетерплю, восстановлюсь, а там глядишь, и хозяева подъедут. Накрыл себе на стол, сел кушать, выпил сто грамм, что-то стало жарковато, вот это, я натопил! Не пора ли открыть форточку?! А в окнах-то и нет ни одной форточки! Я обошел весь дом и проверил все окна, форточек не было, рамы сплошные и вообще не открываются. Я подумал, что за идиот, вообще, строил дом без форточек?! Дошел до гостевого домика, а там, такая – же фигня! Два окна, и они как влитые в простенок, и так же без форточек. И тут я обратил внимание на одежду, которая там, на стеночке висела. Вся одежда оказалась зимняя, вся одежда, была зиимняяяя…
И тут я отчетливо понял, что это зимовье! А коли это зимовье, люди здесь отзимовали и уехали до следующей зимы! Значит это не дача, не просто загородный домик, и скорее всего ни кто сюда не приедет на первомайские праздники. Я обошел вокруг сооружений и не обнаружил ни какой дороги, даже тропинки не было! И тут как будто меня за горло кто-то взял! Значит, ни кто меня здесь не найдет, не спасет, и поэтому, пора об этом думать самому. Я завалился на кровать, слезы меня душили, и я вдруг вспомнил, что когда бродил кругами невдалеке, встретил три моста через реки, все они были разбиты, и проехать по ним было не возможно. А значит, на транспорте сюда соваться в весеннюю распутицу бесполезно, разве что на вездеходах или вертолете. Я стал осматривать консервы, банки с водой и другие продукты, многие из них были просрочены и срок закончился еще в декабре прошлого года.
Глядя на свои ноги, которые чернели на глазах, я понимал, что сидеть здесь нет ни какого смысла, нужно как-то дальше спасать себя самому. Лежать тут «на печи», это значит, что скоро я просто не смогу встать на ноги, и это станет моим концом. Я оделся, взял с собой запасные теплые вещи, воду, спички, оставшиеся консервы, были даже конфеты. Затем, снял с себя крест и в отчаянии, что Бог покинул меня окончательно, повесил его на гвоздь, который был вбит посреди стены. (Как все же просто, хоть на кого-то, свалить, свою несостоятельность!)
И снова пошел, как мне казалось, куда подсказывало сердце…
Моментами, когда силы покидали меня, боль в ногах терпеть было не возможно, я падал на землю, и мне хотелось тут же умереть. Я звал отца, который ушел на небо в 92 году. Я орал, плакал, умолял, – батя, забери меня, не могу больше так!
Но, ни чего не происходило. С неба падал мокрый снег, вперемешку с холодным дождем, я лежал на промерзшей земле, дрожал от холода, но, ни чего не происходило! Так, лежа на спине, смотрел в хмурое и дырявое небо, ловил лицом снежинки, и вдруг среди неба увидел лик настоятеля нашей Колларовской церкви, отца Виталия. Он улыбался, смотрел на меня добрыми глазами, тянул ко мне свои руки, мол, давай сынок вставай, хорош, расслабляться, ведь ты уже столько прошел, столько вытерпел. Потом его бородатый лик превращалось в лицо моей жены, которое улыбалось такой родной и любимой улыбкой, со слезами на глазах, что-то шептала, но я не мог этого разобрать… Я вставал, и снова, куда-то шел…