Попытка говорить 3. Нити понимания
Шрифт:
Впрочем, все эти сравнения – итог беглого соприкосновения с хорошо если одной тысячной от истинной сути Сьолвэн. Никогда не питал иллюзии, что могу хорошо понимать её.
– Как прогулялись? – чирикнула зависшая в воздухе птаха величиной в полтора воробья – живой громкоговоритель.
– В целом, не так уж плохо, – ответил я. – Ещё сотня-другая таких прогулок, и Манар станет достойным кандидатом на отцовское место. Не хуже Логашта. Да и я стану куда опаснее.
– Шути, шути.
– Учитель не шутит, – заявил Манар. – Разве что преувеличивает количество уроков. Те рефлексы, которые заложили в меня при помощи Древотца – сущая ерунда рядом с перспективами!
– В общем, мы продолжим учиться друг у друга, как в старые добрые времена. Скажи-ка лучше, как там с моей темой?
Перед тем, как ответить, птаха проделала своеобразный манёвр, словно очерчивая в воздухе полумесяц рогами вверх.
– Ничего особо утешительного. С хилла общаться… сложно.
– Это не новость. Хотя бы район поисков очертить удалось?
– Приблизительно. С невысокой достоверностью, – машинообразно выдала птаха. – Демоническое начало препятствует сбору достоверных данных.
– Не банальностей ждал я от тебя, Мать.
– Но одну напоследок придётся выслушать.
– Хорошо. Слушаю.
– Если тебе нужен полноценный результат, тебе следует заняться освобождением лично.
– Кто бы сомневался. Манара и Ладу мне брать?
– А они тебе зачем?
– Для представительности, чтобы давление повысить. И чтобы учиться без отрыва, так сказать, от процесса.
– А что скажешь ты, сын?
– Надо спросить Ладу. Если она согласится, то и я присоединюсь.
– Тогда спрашивайте. Я не стану вам мешать.
"Но и помогать тоже", – подумал я. "С другой стороны, чем тут помочь-то… хотя…" – Может, для пущей представительности выделишь одно из периферийных тел?
– Какое именно?
– Что-нибудь на мотив твоего старого центрального тела. То есть антропоморфное, но…
– Но представительное и повышающее давление? Хорошо. У меня как раз дозревает одно.
"Только одно? Ой, Мать, снова темнишь! И потом, выращивание тела с нуля – штука весьма длительная и затратная. Модификация – немногим быстрее и проще. Значит, подсуетилась заранее, так, нет? Вот вам и взаимная непредсказуемость…
С другой стороны, количество периферийных тел она так и так наращивает. Наверняка. Плюс соображения общесистемного характера…
Нет, наличие реплики старого тела – не такое уж чудо предвидения".
Я подумал ещё, поглядел на птаху-громкоговоритель и мысленно улыбнулся. Да, во многих случаях старое тело куда как удобно. Хотя бы потому, что в случае чего в него, как в аварийный схрон, можно упаковать достаточно информации и достаточно Силы, чтобы просочиться на просторы Большой Пестроты, например. А при случае из такого тела можно и восстановиться. Наверно. Если в своё время Сьолвэн удалось восстановиться из мелких кровавых брызг…
Тут уж впору спрашивать не о том, откуда взялась реплика старого тела, а – почему я до сих пор ни одной не видел.
– Сейвел…
– Череп?!
– Что она тут делает? – не очень даже агрессивно поинтересовалась Лиска, вошедшая следом за бывшим те-арром. Впрочем, по голосу чувствовалось: если удовлетворительного ответа она не получит, причём максимально быстро, то Сейвелу предстоит в очередной раз испытать на себе последствия темперамента мага огня.
Причём – боевого мага. Да.
– Я по делу, – сухо сообщила Череп, словно не замечая Лиски. Что, возможно, являлось не таким уж ошибочным ходом, если рассуждать тактически… но стратегически, потенциально, было почти катастрофой. – Касающемуся моего… ближнего начальства.
Только выросший в атмосфере родовых или клановых интриг (что по факту выходило один на один) мог по достоинству оценить и эту паузу, и интонацию, с которой прозвучали два слова после неё. Хотя человека внимательного насторожил бы сам факт, что Череп, оказывается, до сих пор ходит под неким начальством – хотя и без клановой метки.
Сейвел тут же взял быка за рога.
– Почему именно ко мне? Почему не к Ландеку, не к Вексту, не к Рину, в конце концов?
– Потому что скрыть разговор с тобой проще всего.
Тут уже и до Лиски окончательно дошло, что дело куда более серьёзное. И пахучее.
– Рильшо и Онлус Хиом что-то затевают?
– Неверная формулировка, – сообщила Череп, переведя на неё взгляд запавших глаз. Кто бы ни наградил её прозвищем, это был разумный и наблюдательный, и жестокий. Худая, бледная, зачёсывающая к затылку волосы столь светлые и редкие, что их обладательница при скудном освещении казалась лысой; да ещё неожиданно тёмные, на грани чёрного, глубоко посаженные глаза, да – курносость, слишком сильная, чтобы выглядеть мило… но Череп, как видно, со своей экзотической внешностью свыклась давно. Что для перевалившей за сорок не так и удивительно. – Они не "затевают", они с самого начала затеяли… недоброе.
– А ты с самого начала ничего об этом не знала.
– Нет. Только подозревала, не более.
– Доказательства?
– Никаких. Моё слово разве что.
– Подслушала?
– Да. У меня даже есть запись их беседы, но она мало что даст. Магистры никогда и ни о чём не говорят открыто.
Неожиданно (и неприятно) ухмыльнувшись, Череп добавила:
– Они могли бы вообще не разговаривать вслух, но, к счастью, эти параноики никому не показывают ни щёлочки в своих ментальных барьерах. А заклятым друзьям – в первую голову!
– Понятно.
– А вот мне не понятно, – сказала Лиска, – о какой такой "недоброй затее" речь.
– Не догадываешься?
– Я могу предполагать разные варианты. Но на явную пакость, какова бы она ни была, Рильшо и Онлус не пойдут: это сущее самоубийство. Украсть некие мифические секреты магии? С ними и так делятся всем, чем могут, – а если они сбегут, недоучившись, это я тоже особо умным поступком не назову. Интригами подвинуть Ландека и занять его место? А смысл? Не понимаю…
– Ты быстро усвоила местные анархические порядки, – констатировала Череп, странно кривя губы. – С такой точки зрения магистрам действительно нет причины вспоминать прошлое. Но штука в том, что сейчас у них нет соперников, которых можно покусать, а при удаче – сожрать с костями, и есть всего одна подчинённая. Да и та не очень-то, потому как их двое, и устроить делёжку по всем правилам искусства интриги нельзя никак. И всё это совершенно нестерпимо. До дрожи, до судорог. Вон, Сейвела спроси, какова бывает абстиненция после утраты власти.