Попытка контакта

Переяславцев Алексей

– Владимир Николаевич, в бою рекомендую ставить первым наводчиком Максимушкина, а вторым - Патрушева. Также рекомендую учения для отработки подачи гранат. Имейте в виду, в бою я бы посоветовал подавать их из трюма, а не из ящика на палубе.

– А это почему?
– не выдержал Семаков.

– Если ответным огнем разобьют ящик, гранаты по всей палубе собирать придется.

– К тому же они взорваться могут, - поддержал Острено.

–

Нет, в этом смысле боеприпас совершенно безопасен. Самое худшее, что может случиться с гранатой - она упадет в море. Чугун плохо плавает.

На эти слова ухмыльнулись даже матросы.

Риммер снял действие "Гладкой воды". Шлюп сразу стало ощутимо потряхивать на волне.

– Одна небольшая просьба, господа, - вдруг обратился иностранный артиллерист.
– Не покажете ли вы хотя бы один выстрел из ваших орудий?

Адъютант Нахимова нахмурился, отчего его усы чуть приподнялись.

– Не смею приказывать, но запас ядер не так велик. Вот если только холостым...

– Пусть и холостым. Мне бы увидеть, как заряжают, и с пояснениями.

Лейтенант Азарьев не колебался.

– Максимушкин, один холостой выстрел из четырехфунтовки.

Комендор принялся действовать и объяснять:

– Вот энто, ваше благородие, порох в картузе.

Комендор сноровисто подхватил бумажный пакет с порохом и затолкал его в дуло чугунного орудия. Туда же пошел пыж - комок пакли. Железный прут Максимушкин сунул в отверстие на стволе.

– Чтоб картуз проткнуть, значит.

Из фляги комендор подсыпал в то же отверстие небольшую порцию пороха.

– Порох тут другой, потоньше, - последовало объяснение.

Этот тонкий порох полыхнул ярким пламенем, грянул выстрел, а орудие, подпрыгнув, рванулось назад.

– Спасибо, я понял.

Свою реплику подал капитан Риммер:

– Господа, обязан похвалить обученность ваших матросов в обращении с парусами.

Все российские моряки, как один, постарались скрыть удивление, а ответил командир шлюпа:

– Благодарствуйте на добром слове, Риммер Карлович.

Про себя Азарьев отметил, что, по всей видимости, подчиненные немца не столь умелы.

– Через который час мы будем у места стоянки?
– поинтересовался иноземный артиллерист.

Разумеется, русские офицеры ничем не показали, что их коробит такое скверное знакомство собеседника с морской терминологией и русским языком вообще. Это прискорбное явление было объяснено классическим: "Иностранец, что с него возьмешь".

– Не более получасу осталось, Малах Надирович.

– Господа, считаю весьма нужным дать вам пояснение по нашему гранатомету. Все вы должны понимать, как его возможности, так и ограничения.

Совершенно неожиданным для всех оказался вопрос Острено:

– Малах Надирович, а сколь долго вы будете нас просвещать?

– Думаю, что в час уложусь.

– В таком случае принужден покорнейше отклонить предложение. Адмирал приказал доложить ему результаты немедленно по прибытии.

Семаков и Мешков поняли, что в случае надобности их вызовут, и предпочли промолчать.

В разговор вмешался Максимушкин, но сделал это в строгом соответствии с уставом:

– Ваше благородие, разрешите обратиться к господину лейтенанту.

– Разрешаю, братец.

– Ваше благородие, а что ж за порох такой в энтом гранатомете, что дыма никакого?

Вопрос предвиделся, поэтому и ответ был подготовлен заранее:

– Порох особенный, Максимушкин, он бездымный и беззвучный, а в самой гранате, хотя тоже бездымный, но с большим звуком - небось, слышал?

– Да как же не слышать, все слышали, а вот кабы перелеты так же вдаряли, вот орудие было бы!

– Твоя правда, братец, но наши мастера еще до такого не додумались.

Пока мужчины занимались смертоносными игрушками, маг жизни вела свою партию. С утра за ней прислали экипаж, и после получасовой езды двери дома Мешковых гостеприимно распахнулись перед многоуважаемой госпожой.

Для того, чтобы прочитать мысли горничной, не надо было иметь ранг магистра магии разума. Вполне хватило бы обыкновенного житейского опыта.

– Барыня с утра хорошо себя чувствуют, ели в охотку и еще просили, но я же, как вы велели...

– Я так и думала. Фрося, ведите.

Княгиня и вправду выглядела совершенно здоровой. И сразу же по приветствии попыталась взять на себя инициативу:

– Мариэла Захаровна, я хотела извиниться, что вчера даже не успела вас поблагодарить...

– Татьяна Сергеевна, извиняться не за что. Вы и вправду были серьезно больны. Сейчас я вас осмотрю. Фрося, выйдите.

Скоростью выполнения приказа прислуга ясно дала понять немке о глубочайшем к ней доверии.

Осмотр вряд ли занял и две минуты.

– Как я и предполагала, воспалительное состояние снято...

Магистр чуть-чуть покривила душой. Конструкты, поставленные на совесть, еще действовали, хотя нужды в них не было.