Пора выбирать
Шрифт:
Придя рано утром на участок, Захар выяснил, что до него здесь вчера побывали эшники, и наплели членам избирательной комиссии, что он опасный экстремист и от него можно ожидать провокаций. Впрочем, работники комиссии всё равно относились к нему нейтрально.
Комиссия состояла из забавного мужичка с усами, как у Грудинина (да и вообще внешне на него смахивающего), из чудаковатого бородатого мужичка лет сорока пяти, который был сторонником Клыкова, и в перерывах между выдачей бюллетеней читал под столом книгу Терри Пратчетта, из приятного мужчины, делегированного от коммунистов, который обладал правом решающего голоса и в случае беспредела должен был встать на сторону Захара, и из нескольких тётенек бальзаковского возраста, которые вели себя сдержанно и ничем Захару не запомнились. Ну и, конечно, из председателя, худенькой невысокой брюнетки в красном свитере, которая показалась Захару очень милой и симпатичной, хотя при нём и не ругала
Несмотря на заведомо благоприятное отношение к председателю, Захар проторчал на участке от звонка до звонка, выходя только пару раз на пятнадцать минут в магазин (но в это время внутри оставались два других наблюдателя). При этом большую часть времени внутри Захар провёл на ногах, нацепив на нос очки, и внимательно, особенно в первую половину дня, следил за тем, чтобы никому не выдали больше одной бюллетени, и чтобы никто не вбросил в урну больше одного бланка. Как говорится, доверяй, но проверяй. Но как ни старался подловить на чём-то избирательную комиссию, ни одного даже самого мелкого нарушения, или попыток махинаций он не увидел. Разве что участок открылся на пять минут позже положенного.
Явка оказалась гораздо выше, чем ожидал Захар, что сильно огорчало. Судя по бесперебойному притоку народа, все усилия по агитации против выборов пошли прахом. Никаких подвозов — люди охотно приходили сами, и по глуповатым лицам многих из них Захар догадывался, за какого кандидата они будут голосовать. Хотя надеялся, что ошибается, но за время работы в штабе он научился уже с виду, по каким-то неуловимым признакам, отличать клыковцев от нормальных людей.
Отдельные, особо одарённые интеллектом даже фотались с бюллетенями, хвастаясь тем, что поставили галочку за разрушение своей страны. Естественно, власть использовала различные уловки для увеличения явки, и в их числе конкурс на самую оригинальную фотографию с избирательного участка. Фотки нужно было постить в соцсетях. В качестве призов разыгрывались смартфоны, планшеты или смарт-часы. Это помимо классического административного давления, когда все рядовые работники и госслужащие добровольно-принудительно загонялись на выборы. Ещё возле участка действовал «аттракцион невиданной щедрости» — продажа продуктов по сниженным ценам. Данный трюк был рассчитан на совсем уж бесхитростную целевую аудиторию.
Поздно вечером, когда участок закрылся, начался подсчёт бюллетеней. На этой фазе, хвала председателю комиссии Анастасии, всё тоже происходило предельно прозрачно. Бюллетени сначала сортировались в стопки по отдельным кандидатам, а потом считались, за столом в центре помещения, на обозрении у трёх наблюдателей и веб-камеры в углу под потолком. Результаты подсчёта оказались следующими. Из 1100 бюллетеней, выделенных конкретно на этот участок (в соответствии с количеством местных жителей, имеющих право голоса), всего 687 оказались использованными. Из них 8 оказались недействительными, за Клыкова проголосовали 412, за его основного конкурента — 180. Число бюллетеней за остальных кандидатов было незначительным.
Что ж, хотя чуда не случилось, результаты голосования всё же оказались относительно обнадёживающими. Если Клыкова выбрали лишь четыре сотни людей из 1100 максимально возможных, то значит, реальный рейтинг поддержки «царя» чуть больше одной третьей части населения. Так как многие понимали, что его главный соперник — изначально фейковый кандидат, то за него голосовали скорее из чувства протеста, чем возлагая искренние надежды. Следовательно, если бы на выборы допустили Феврального, большинство голосов этого «конкурента» досталось ему. К тому же, наверняка половина людей, голосовавших за Клыкова, голосовали за него только потому, что среди предложенных кандидатов не видели более сильного политика. Значит, будь на выборах представлен новый харизматичный политик (а Февральный бы смог своим обаянием на дебатах привлечь электорат, прибавим к этому активную агитацию), они бы рискнули дать ему шанс. Таким образом, вполне вероятно, что Февральный бы получил 350–400 голосов, а Клыков не больше двух сотен. Но даже несмотря на неосуществившуюся возможность, Захар был доволен тем, что одобрение «царька» народом упало с заоблачных 86 % до 30–40. Недопуск Феврального, расследование о Тимоне, несколько лет простоя и ослабление «крымской эйфории» сделали своё дело. Да и то, что как минимум на одном избирательном участке в целом по стране сам процесс
— Да, это был очень интересный опыт, — сказал Толя Яшкин, когда, по ощущениям — глубокой ночью, они с Захаром наконец вышли из избирательного участка. Классическая фраза, которую люди говорят, чтобы оправдать зря потраченное время… Возможно, что если бы Захара определили на менее спокойный участок, он мог бы предотвратить нарушения.
Тем более, что в других местах они были. Маша Васильева, которая наблюдала не выходя из дома, по веб-камере, говорила, что на её участке в Хабаровске человек в рясе священника три раза подходил к избирательной урне и бросал бюллетень. Где-то к участкам подвозили целые роты солдат. Из интернета Захар узнал о многочисленных фальсификациях. В Чечне на тех участках, где были откомандированные Февральным наблюдатели, полсотни человек, явка была невероятно ниже, чем на всех остальных, где она подскочила до 90 %. Но всё же, судя по увиденному Захаром, фальсификации не несли решающую роль, Клыков, хотя и набрал бы меньше процентов, выиграл бы и без них. Он уже выиграл, когда не допустил Феврального. Февральный был единственным реально, а не номинально оппозиционным кандидатом, который успел заручиться достаточной известностью — поэтому его и не пустили. Пустили даже бывшую ведущую скандального телешоу. Хотя, если представить такое в страшном сне, у неё имелся бы реальный шанс на победу, на неё тоже бы завели уголовные дела и отказали в регистрации. Так что страна была обречена погрузиться в беспроглядную тьму ещё на ближайшие шесть лет…
Часть шестая. Галеотто. Глава 3. Чёрная дыра
Первые дни нового президентского срока Клыкова ознаменовались страшным пожаром в торговом центре, в котором погибло несколько десятков человеков. Центр тот изначально не соответствовал требованиям пожарной безопасности, но из-за взятки инспекторы закрывали на это глаза. Запасной выход был заперт, и поэтому дети, которые играли в торговом центре, не смогли выбежать на улицу, когда началось возгорание.
Хотя пожар был не в Майском, а в одном западно-сибирском городе, акции в поддержку пострадавших и их родственников проходили по всей стране. В том городе, где случилась трагедия, собрался стихийный митинг, возглавленный родственниками погибших. Губернатор области цинично назвал людей, вышедших на митинг, бунтовщиками и баламутами.
В Майском порту сегодня в шесть часов планировалась акция памяти. Люди должны были собраться на площади и отпустить в небо белые воздушные шарики. Жора решил, что просто шариков недостаточно, и предложил прийти к назначенному времени на площадь с одиночными пикетами, чтобы напомнить людям, по чьей вине стала возможной такая трагедия. По вине моральных уродов, которые двадцать лет культивируют в стране коррупцию, и хотят продолжать делать то же самое ещё минимум шесть лет.
Захар по привычке отметился в чате среди тех, кто пойдёт. Время приближалось к шести вечера, и нужно было выходить, но тут понял, что ему плохо, и он не может сделать ни шага. В груди как будто появилась чёрная дыра, которая высасывала все силы, и у него не было ни капли энергии, чтобы сопротивляться. Хотелось заплакать, но он забыл, как это делать. Захар лёг на пол и подумал, что хорошо бы сейчас выброситься из окна. Квартира на девятом этаже, и скорее всего, он разобьётся сразу насмерть, без мучений. В свете последних событий, это будет выглядеть логичной и оправданной развязкой.
Он не сопереживал людям, погибшим при пожаре. Он слишком много сопереживал до этого — людям, убитым на Донбассе российскими наёмниками, Немцову, Политковской, людям, убиваемым в Чечне и в Сирии, так что теперь настал момент, когда переживалка сломалась. В конце концов, объективно, несколько десятков человек — ничто по сравнению с десятью тысячами. Захар не испытывал жалости к погибшим, из-за чего чувствовал себя каким-то неправильным, ненормальным, бесчеловечным что ли, и в то же время чувствовал моральную ответственность за эти смерти, и на него давил груз вины. Если бы он смог помешать Клыкову раньше, возможно, этой трагедии бы не случилось.
В общем, он был не в том состоянии, чтобы вообще выходить из дома. Изнутри грызла всепожирающая пустота. «Ладно, — сказал он себе. — Конечно, я сейчас встану и пойду на пикет. От того, что я буду лежать и умирать, реальность лучше не станет».
— Тебе какой плакат? — спросил его Жора, когда Захар приволокся на площадь, и по пути ему немного полегчало. — Тут есть один прям вообще жёсткий, может потянуть на статью «призывы к сепаратизму». Его даже Митя Гуляев отказался брать…
Захар взял упомянутый плакат (распечатанный на принтере на обычном листе А4, так как пикеты готовились в спешке) и прочёл: «Чечня, Крым, Донбасс, Сирия… а теперь и «Зимняя вишня»? Вова, сколько ещё смертей нужно?!»